— Да, сэр, но они еще не оценили численность. Из Франкфурта передают о двух больших группировках и сетуют на постоянные потери контакта. Похоже, что их уже глушат фольгой. Штабы в Арнеме и Меце объявили боевую готовность в нескольких эскадрильях.
— А Дебериц?
— Пока неясно, возможно, кодирует передачи.
— Еще рано, джентльмены, мы только приближаемся к устью Соммы, — обжигаясь горячим кофе, произнес их навигатор Гарри Фаррел, пожалуй единственный чистокровный канадец в экипаже. — Кстати, скоро наша очередь швырять бумажки. Примерно через час. Интенсивность — пачка через три минуты. Ветер — самый подходящий, с восходящими потоками. Он понесет их на восток и продержит в воздухе часа три, не меньше.
— Шеллен, а что от вас нужно было в штабе? — спросил Хокс, развернувшись в кресле пилота и засовывая в рот незажженную сигару.
— Думаю, меня хотят комиссовать, сэр. Обещали вызвать еще раз.
— Если медики признают последствия контузии, снимут с полетов. — сказал Рик Аркетт, второй пилот и самый старший член экипажа. — С нашими перепадами давления нужна не голова, а медный таз. Мой тебе совет, Шеллен, бросай ты это дело. Война скоро кончится, и из ста тысяч летчиков оставят не более тридцати самых молодых и здоровых. А закрепишься в наземной службе, глядишь, и до пенсии дотянешь. Тебе, кстати, выдали флаг?
— Какой флаг? — удивился Алекс.
— Значит, это твой, — флайт лейтенант Аркетт (по прозвищу Краб) изогнулся и протянул Алексу небольшой серый конверт, — засунь во внутренний карман или за голенище. Если залетим к русским, вскроешь, развернешь и будешь махать над головой, чтобы тебя не пристрелили.
— А что здесь? — так и не понял Алекс.
— Тебе же говорят — британский флаг, на котором по-русски крупно написано: «Я — англичанин». Они не учли, правда, что сейчас в воздухе кроме англичан несколько сотен канадцев, австралийцев, южноафриканцев и десятка полтора поляков, — проворчал Аркетт.
Алекс повертел конверт в руках.
— А почему мы должны залететь к русским?
— Ну… всякое может быть. Не я же это придумал. Там до линии фронта около семидесяти миль. Не так уж и много. При такой облачности…
— До какой линии фронта? — все более недоумевал Алекс.
— До русской, — в свою очередь удивился Аркетт. — Мы же говорим о русских.
— Семьдесят миль от Касселя?!
— А при чем здесь Кассель, Шеллен? — оторвался от своей сигары командир. — Кассель — это запасной вариант по плану «А», а мы работаем по плану «В». Сегодня и завтра основной целью для нас и американцев будет Дрезден. Так далеко на восток мы еще не летали. Американцы — да, но они садились и заправлялись у русских. Нам же предстоит вернуться. Вот почему нас залили топливом так, что аж из ушей потекло. Между прочим, вторая группировка, которую, как ты говоришь, засекли наци, — это 320 «Галифаксов». Добрая треть из них — наши из шестой группы. Они идут параллельно нам на Белен. Это южнее Лейпцига. По такой погоде они скорее всего просто наделают шуму. Их задача — отвлечь немцев от Дрездена. Фрицы, определив, что «галифаксов» гораздо больше, чем нас, решат, что именно они заказывают музыку. Кроме этого, по мере нашего продвижения на восток небольшие группы «Москито» произведут ложные атаки сначала Дортмунда, потом Магдебурга. Мы тоже будем идти ломаным курсом, путая аналитиков в Деберице и других центрах. Позывной штурмана наведения головного бомбардировщика «яблочный пирог»; все остальные, включая нас, — «тарелкосушилки»; отмена атаки — «трехдверный шкаф». Впрочем, вас это уже не касается.
Джон Хокс вкратце доводил план операции до тех, кто не присутствовал на общем инструктаже. Алекс Шеллен сидел со стаканом остывающего кофе в одной руке и со странным серым пакетом в другой. Немигающим взглядом он смотрел на никогда не дымящийся кончик сигары командира.
Хокс взглянул на часы:
— Через два часа должны поднять группы второго удара — 1-ю, 3-ю, 6-ю и 8-ю. А ближе к утру подключаются американцы… Что с вами, Шеллен?
Алекс растерянно молчал.
— Сэр, а ведь Алекс жил в Дрездене, — ответил за товарища инженер.
— Это так? — спросил командир.
— Я там родился, — почти полушепотом произнес Алекс.
— М-да-а, — откинулся в кресле Хокс и с минуту молча смотрел на него. — Где же вы раньше-то были? С половины второго уже вся база знала, что мы идем на Дрезден. Никто ведь не ожидал такого приказа, да еще в такую погоду, поэтому обсуждали его на каждом углу. Вам следовало просто подать рапорт, и вас бы без разговоров заменили.
— Конечно, — подтвердил навигатор, — таких случаев сколько угодно. Помните, как Ченселлор отказался участвовать в налете на Магдебург? — Фаррел оглядел присутствующих. — Он закончил в этом городе университет, здание которого как раз было выбрано в качестве базовой цели, да еще заявил, что у него в Магдебурге осталась куча друзей.
— Точно, а сегодня наш командир базы грозился отомстить дрезденцам за то, что до войны его обсчитали в тамошней гостинице, — весело, но невпопад добавил Аркетт, но никто даже не улыбнулся.
Все посмотрели на Шеллена.
— Так получилось, — виновато оправдывался Алекс.— Я спросил у Йонаса, когда мы шли к самолету, но из-за шума, видимо, не расслышал.
— Когда вы оттуда уехали? — поинтересовался Хокс.
— В тридцать четвертом. Мне было четырнадцать. Почти все мое детство прошло там…
— Да-а, дела… — Командир оглядел всех по очереди, затем засунул сигару в карман своей куртки на левом рукаве.— Я вам сочувствую, Шеллен, но, как вы сами понимаете, высадить не могу.
— Остается уповать на то, что синоптики, как обычно, все напутали и нас завернут на Кассель, — попытался успокоить Шеллена Лиотта. — А потом уходи из бомбарей, Алекс.
— Верно. Какого лешего ты вообще пошел в бомбардировочную авиацию? — пробурчал Аркетт. — Ты не знал, что мы бомбим города? Ты не слыхал о Гамбурге? О Вуппертале?
Алекс понимал, что несколько месяцев назад совершил большую ошибку. Тогда он поверил сэру Артуру Харрису, заявившему, что включение германских нефтеперерабатывающих заводов в список целей высшего приоритета гарантирует окончание войны уже к декабрю. Он поверил сэру Арчибальду Синклеру, уверявшему, что все объекты нападения в Германии только военные. Министр авиации повторял это неоднократно. «Даже когда вы совершаете акт возмездия, Бог смотрит из-за вашего плеча». Алекса ввели в заблуждение тогда рассказы о легендарной 617-й эскадрилье бомбардировщиков, действовавшей в составе той самой 5-й авиагруппы, куда он стремился попасть. Они специализировались по точечным объектам вроде дамб [2] , мостов, виадуков и ракетных пусковых установок, а когда наносили удары по небольшим заводам в зонах застройки французских или бельгийских городов, то говорили, что при этом не погибал ни один местный житель. Ходили слухи, что на имя премьер-министра или в адрес британского бомбардировочного командования приходили даже коллективные письма благодарности от рабочих таких заводов за то, что завод-де уничтожен, а они все целы и невредимы. Что ж, возможно, все это действительно было так, но касалось только французов и бельгийцев и исключительно 617-й эскадрильи. Так точно маркировать цели и бомбить не мог больше никто. Ни в королевских, ни в американских ВВС. О бережном же отношении к немецкому гражданскому населению речь вообще идти не могла.