Антон еще долго размышлял над странностями и алогизмами войны и мира. Кто надоумил Сталина уничтожить перед следующей войной весь командный состав Красной Армии, заменив его бездарями с рабской психологией? Как можно было не заметить 190 дивизий у своих границ? Как 26 тысяч танков Красной Армии не смогли летом сорок первого противостоять жалкой кучке из трех с половиной тысяч немецких, ни в чем не уступая им по характеристикам?
Антон снова посмотрел на часы. Он уже давно решил, что без пяти минут ляжет на кровать, а когда останется тридцать секунд — закроет глаза. У него на руках были его собственные часы, выверенные по его просьбе Ротманном по радио.
Внезапно зазвонил телефон.
— Дворжак, у вас есть ключ от вашей двери? — в твердом и тихом голосе Ротманна ощущалась тревога.
— Нет. А что случилось?
— Сейчас я приеду.
Через десять минут на лестничной клетке послышались торопливые шаги.
— Веллер арестован, — сказал, входя, Ротманн.
Он подошел к окну и осторожно посмотрел на улицу.
— Вчера я посадил его на поезд, и он должен был уехать в Данию. Я раздобыл Веллеру документы, а полчаса назад увидел, как его ведут к нам. Понимаете, что это значит?
Ротманн накануне действительно посадил Веллера на поезд, заставив того купить билет до Копенгагена. Он достал ему паспорт, позволявший беспрепятственно пересечь границу, которая охранялась не столь уж строго, — Дания, хоть и не являлась частью рейха, была самым послушным генерал-губернаторством империи, полностью подконтрольным немецким спецслужбам и армии. Веллеру предстояло через час после отправления незаметно пройти со всеми вещами, уместившимися в небольшом портфеле, в вагон-ресторан и, дождавшись Коллинга, то есть где-то на полпути от столицы, так же незаметно покинуть поезд. Перед этим он должен был запереться в своем купе, в котором ехал один, предупредив заранее кондуктора, что намерен проспать до самого Копенгагена. В Коллинге у него жил знакомый датчанин, на которого вполне можно было положиться. В случае чего Веллера сначала бросятся искать в столице, а потом уж в других местах. Это давало неплохой шанс на успех, но что-то не сработало.
Оба посмотрели на часы: без пятнадцати.
— Надеетесь, что ваша догадка оправдается?
— Даже не знаю.
— Ладно, собирайтесь. Уходим. Оправдается так оправдается, а нет, так тем более нужно уносить ноги.
— Куда?
— Есть одно место. Сначала я хотел было снова обратиться к Люту, но, когда ехал сюда, подумал, что он человек Деница. А тому свидетели нужны еще меньше, чем Гиммлеру. До вечера пересидим в…
Послышался шум моторов. Ротманн бросился к окну. С двух сторон улицы к дому подъехали две машины: грузовик с тентом и легковая. Вышедшие из легковой разглядывали припаркованный тут же «Хорьх» Ротманна, явно узнав, чей это автомобиль. Из грузовика тем временем посыпались на брусчатку эсэсовцы в черных блестящих касках. Возможно, это был тот самый расстрельный взвод, которым около двух месяцев назад командовал Ротманн.
— Быстро они…
Ротманн медленно расстегивал кобуру. Почему, поднимаясь сюда, он не прихватил автомат и подсумки? Он вытащил парабеллум и запасную обойму, отошел от окна и посмотрел на Антона.
— Разберите кровать и подоприте дверь ее рамой. Потом тащите туда всё, что сможете. Дверь прочная и до двенадцати продержится.
Он бросился в прихожую, и через минуту совсем потерявший способность соображать Антон уже слышал стук его сапог на лестнице. Когда раздались первые выстрелы, минутная стрелка часов указывала на число 10.
Антон кинулся к кровати, сбросил с нее всё, что там было, рванул раму с сеткой вверх и начал трясти. Одна из спинок отвалилась, с другой пришлось несколько секунд повозиться. Снизу в это время доносились автоматные очереди и крики.
Он затащил раму в прихожую и подпер входную дверь. Затем стал стаскивать сюда же стулья, кресло, столик, кроватные спинки, шкаф, с полки которого на пол грохнулся телефон. Выстрелов больше не было. Антон подошел к окну и отдернул штору. Несколько солдат с автоматами стояли на тротуаре у стены дома напротив. Кто-то из них увидел Антона и показал на него рукой. В это время в подъезде грохнул взрыв, и снова раздалась пальба. Еще через минуту в его дверь уже били приклады автоматов, а потом ударила очередь.
Антон посмотрел на висящие на стене часы, прошел на кухню и сел на последний оставшийся там стул. Еще целая минута.
Когда эсэсовцы выбили дверь и ворвались в прихожую, та оказалась совершенно пустой. Только на вешалке одиноко болтался старый шарф да в воздухе висела известковая пыль от изрешеченной пулями противоположной стены.
Опасливо заглянув в комнату, они прошли на кухню и убедились, что в квартире никого нет. Следом за ними вошел худощавый офицер с вытянутым по диагонали серебристым дубовым листом в каждой петлице. Он осмотрелся, подошел к окну и провел пальцем по слою пыли на подоконнике. Несколько засушенных мух валялись тут же явно еще с прошлого лета. Кровать была небрежно заправлена, посуда на кухне убрана в шкаф. На журнальном столике и книжной полке лежал ровный слой пыли, какой хоть и медленно, но всё же накапливается, когда в квартире долго никто не живет.
В комнату ввели еще одного человека. Это был Веллер. В цивильном плаще, с наручниками на запястьях, разбитой губой и заплывшим глазом.
— Ну, — повернулся к нему штандартенфюрер, — куда ты нас привел?
— Это та самая квартира, — прошепелявил Веллер, — последний раз я был здесь два дня назад…
Он вдруг осекся, увидав на подоконнике вазочку из голубого стекла.
Офицер приказал обыскать остальные квартиры в этом подъезде. Кого-то же защищал этот штурмбаннфюрер, принявший бой на лестнице? Да и в окне третьего этажа, вот в этом самом окне, несколько человек совсем недавно видели чье-то лицо. Нет, что ни говори, а день сегодня странный.
Это было двенадцатое апреля.
Через несколько часов в тот день умрет Рузвельт. Ранним утром 16 апреля на Одере вспыхнут 140 советских зенитных прожекторов и ударят 20 тысяч орудий. 22 апреля Вальтер Шелленберг догонит уезжавшего в Швецию Бернадота и встретится с ним во Фленсбурге. Он уговорит графа на встречу на другой день с Гиммлером, которая и состоится в Любеке, в подвале при свечах. Еще через день новый президент США заявит о невозможности односторонней капитуляции Германии и похоронит тем самым все надежды рейхсфюрера СС. 30 апреля в первый и последний боевой поход отправится одна из подводных лодок XXI проекта, а Гитлер засунет дуло вальтера себе в рот и спустит курок. Этот день совпадет с кануном Вальпургиевой ночи. 4 мая новый глава германского правительства, гросс-адмирал Дениц отдаст по подводному флоту свой последний приказ: «Мои подводники, вы сражались как львы… Непревзойденными и безупречными вы складываете свое оружие… Вам не было равных…» В этот же день будет подписан акт о капитуляции немецких войск в Северо-Западной Германии, включая Шлезвиг-Гольштейн с городом Фленсбургом, а также в Голландии и Дании. 7 мая в Реймсе Третий рейх капитулирует перед Западом, а 8 подтвердит этот факт перед всей коалицией. Война в Европе закончится. 9 мая остатки дивизии СС «Мертвая голова», сдавшейся в Австрии американцам, начнут передаваться советской стороне. 23 мая работавший во Фленсбурге кабинет Деница будет арестован в полном составе. Тремя днями позже в лагере № 031 близ Люнебурга Гиммлер в последний раз посмотрит на фотографию любимой дочери Гудрун и раскусит ампулу с цианистым калием. 10 июля и 17 августа в аргентинском порту Мар-дель-Плата сдадутся властям немецкие подводные лодки: U-530 — Отто Вермаута и U-977 — Хайнца Шеффера, побывавшие перед этим в Антарктиде. Еще через несколько лет со дна Балтийского моря американцы поднимут две новейшие немецкие субмарины, полностью заправленные топливом и со вполне пригодными еще продуктами питания. Их переправят в США…