— Когда вы получили это письмо?
— Около двух месяцев назад.
— И с тех пор ничего?
— Ничего.
Глориус отправился на узел междугородней связи и созвонился со своим старым берлинским приятелем и коллегой, работавшим в Народном суде. Он попросил его узнать по своим каналам, не возвратился ли в рейх некий Клаус Мария фон Тротта. Дело важное, политическое, так что незазорно потревожить и само кадровое управление Кригсмарине, хотя по возможности лучше не засвечивать этого человека.
Ответ пришел быстро. Да, он в рейхе уже две недели. Вначале, вероятно, сдавал отчеты, но вот уже несколько дней как в краткосрочном отпуске по семейным обстоятельствам.
Узнав об этом, адвокат предположил, что семейными обстоятельствами вполне может быть встреча с той, которая, по словам ее отца, провела однажды около месяца возле его госпитальной койки. И этот фон Тротта либо уже в Мюнхене, либо на пути сюда.
Адвокат отправился в бюро регистрации приезжих. Другой бы чиновник его ранга ушел из этой конторы несолоно хлебавши, но только не Глориус. Почуяв, что с ним (вернее, им) затевают игру в футбол, посылая как мяч то туда, то сюда, он рассказал начальнику бюро о скором приезде в их город Роланда Фрейслера (что было похоже на правду) и обрисовал ему перспективу встречи с ним лично.
— Ежедневно сюда, только на мюнхенский вокзал, приезжают не меньше трех тысяч человек, а уезжают лишь две с половиной тысячи, — жаловался пожилой, измотанный заботами чиновник. — Недавно разбомбили привокзальную площадь с беженцами, и мы до сих пор точно не знаем, кого убило, а кого нет. Вы требуете от меня невозможного.
— Этот человек не беженец. Дайте хотя бы команду своим старушенциям обзвонить гостиницы и дома, где сдают комнаты.
И фон Тротта нашелся. Он остановился недалеко от вокзала в чудом уцелевшей гостинице в номере на втором этаже. Самое интересное, что в свой номер он въехал двадцать третьего января, а это значило, что, когда утром двадцать четвертого полицейские волокли фройляйн Вангер в участок, он был уже в Мюнхене.
Большего Глориусу пока не требовалось. Записав адрес и удостоверившись, что постоялец все еще в гостинице, он стал ожидать встречи с уже выехавшим из Берлина судьей, припрятав игральную карту с аристократом в своем рукаве. Опять же на всякий случай.
* * *
— Я узнал все только вчера от ее соседей. Ума не приложу, как ей могло прийти это в голову.
Клаус сидел напротив адвоката. Он приехал в Мюнхен четыре дня назад и снял номер в гостинице на тихой Миттерерштрассе возле свежих развалин. Телефон Вангеров не отвечал. Он позвонил в Красный Крест, и ему сказали, что оберхельферина Вангер по служебным делам за городом. Вернется утром следующего дня. Позавчера он заходил к Вангерам, но дома опять никого не оказалось. Попавшаяся на лестнице полная словоохотливая соседка поведала ему о постигших семью профессора утратах. В конце, понизив голос и смахнув с толстой щеки слезинку, она рассказала и о беде, случившейся с Эрной, об ее аресте и предстоящем суде.
Последнее известие настолько поразило Клауса, что, выйдя на улицу, он некоторое время не мог сообразить, в какую сторону ему теперь идти.
В номере он подошел к зеркалу и долго задумчиво смотрел на свое отражение. Теперь он отчетливо понимал, что два года, проведенные на востоке, отдалили его не только от Эрны, но и от войны. Да и вообще от родины. Вернувшись в Германию две недели назад, он был удручен и подавлен всем тем, что увидел. Сплошные развалины, а в лицах людей обреченная покорность. Он вспомнил свои беседы с профессором Вангером В сущности, он сам говорил что-то о грозящих им разочарованиях, но тогда ему казалось, что он намеренно сгущает краски. Просто так, чтобы показать этому профессору, что он вовсе не из тех, кого можно околпачить бравурными радиорепортажами и военными киножурналами. Потом он понял — его наигранный пессимизм не отражал и сотой доли ожидавших их всех «разочарований».
«Судя по тому, что случилось теперь с Эрной, она тоже совсем другая, — размышлял он, приглаживая тонкие усики над верхней губой, которые носил уже полтора года. — Они все тут психически сломлены и искалечены войной. Воистину прав был Гераклит, утверждая, что нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Нельзя вернуться в прошлое спустя два долгих года, особенно если их заполняла война».
Этот вывод принес ему тогда некоторое успокоение.
— Еще ничего не пропало, господин фон Тротта, и в наших с вами силах спасти вашу невесту.
— Невесту? — удивился Клаус. — У вас неверная информация, господин Глориус. Мы не виделись очень и очень долго, и называть нас женихом и невестой неправильно. Тем более что мы никогда и не были обручены.
Он закурил и стал, прихрамывая, расхаживать по комнате.
— Как она могла совершить такую глупость? — сокрушался Клаус. — Что с ней произошло за эти два года? Ведь она всегда отличалась умом и способностью здраво рассуждать. А? Вы можете мне объяснить?
«А вам это нужно, господин фон Тротта?» — подумал про себя Глориус и спросил:
— Вы с ней встречались в эти дни?
— Если бы мы встретились, этого бы не произошло.
— А почему вы так уверены, что это произошло?
— Что? — не понял Клаус.
— Почему вы убеждены, что фройляйн Вангер непременно виновна? Я за тем к вам и пришел, чтобы с вашей помощью попробовать поставить под сомнение главный вывод следствия.
Глориус испытующе посмотрел на отпрыска известной фамилии.
— Каким образом?
— Вам нужно заявить на суде, что Эрна Вангер была в ту ночь с вами до шести утра. Только и всего.
— Вы шутите! Из Берлина прислан судья Там уже все решено. Ведь вы прекрасно знаете свои возможности. Скольких человек, обвиненных в измене, вы спасли от эшафота из последнего десятка?
— Ни одного.
— Ни одного? — Клаус посмотрел в спокойные глаза сидящего перед ним человека с нездоровым цветом лица.
— Ни одного, — подтвердил Глориус, — но сейчас есть шанс. Лично я готов рискнуть. А вы?
— Вы? Рискнуть? Чем? Это я должен стать лжесвидетелем!
— Спасителем! Той, что когда-то провела месяц возле вашей постели в госпитале, черт бы вас побрал! — закричал Глориус. — Или вас больше беспокоит моральная сторона лжесвидетельства? А вам не будет противно, когда все это кончится, — он протянул руку в сторону окна, — и вы останетесь живы, а она нет? И это при том, что была возможность ее спасти?
— Успокойтесь. Не нужно кричать. Откуда вы знаете про госпиталь? Это она вам сказала?
— Она не сказала о вас ни слова. — Глориус уже понимал, что их с Кристианом замысел рушится. — Раз вы не встречались, она вообще не знает о том, что вы здесь. Сегодня я мог бы ей об этом сообщить.
— Не нужно спешить. — Клаус снова сел напротив адвоката — Это только причинит ей ненужное сейчас беспокойство. Давайте подождем.