— Благодарю, уважаемый. — Аримхан опустился на ковер, подобрав ноги, прикрыл колени полами халата. Зловеще прошелестели стальные пластинки куяка. — Наш путь тянется из дома нашего старинного доброго друга, вотякского хана Фатхи, главы рода Кедра. В землях нашего доброго товарища случилась беда. Простер над их землями свою тяжелую длань московитский царь. И хотя приняли многие люди его покровительство, но радости власть эта в их дома не принесла. Опустели покои ханские. Всех рабов отпустили русские на свободу, оставив токмо невольников из земель дальних и диких. Женщины, дарившие хозяевам ласки, разбежались по далеким домам. Не с кем ныне утолить свои желания честному воину. Некому ныне убирать навоз за скотом, некому доить коров, некому хлопотать в обширных покоях. Храбрые нукеры, желая поесть, вынуждены сами резать и разделывать вонючих козлов, а прекрасные жены правителей носят воду из колодцев, словно оборванные русские невольницы, сами затапливают очаги и варят похлебки. Мужчины, забывая ремесло воинское, вынуждены колоть дрова, чинить заборы, пахать поля…
— Эти русские расползаются повсюду, как моровая язва! — не выдержав, зашипел бей. — О прошлом годе они сели в Казани, ныне пришли в Астрахань! Подлые неверные повсюду отпускают невольников, насаждают свои нравы, ставят своего Бога наравне с Аллахом. Они освободили рабов по всей Волге! У моих соседей разбежалось половина стад, потому, что за ними некому оказалось следить. Род Тинчуровых зарезал всех коров, которых некому доить. Цена мяса упала ниже простой луковицы, но даже за эти деньги его никто не покупает. Этой весной в зимовье мои нукеры сами, как последние смерды, пахали землю и сажали ячмень и пшеницу! [42] Им не с кем теперь развлечься, не гневя Аллаха, потому что в кочевьях остались одни правоверные мусульманки и ни одной невольницы!
Аримхан еле заметно улыбнулся. Вместо традиционного вежливого разговора, посвященного либо погоде, либо соседским делам, бей, оскорбленный наглостью московитских ратников, сам повернул на интересную для приезжих тему. Поэтому гость позволил себе небольшую паузу, наблюдая, как молодая черноглазая татарочка, поставив между мужчинами широченное серебряное блюдо, теперь шустро заставляет его мисками с изюмом, курагой, инжиром, ломтями арбуза и персика в патоке, горько-сладким черносливом, орехами. Наконец девушка отошла к стоящей у входа в юрту бочке, зачерпнула ковшом кумыса, перелила в кувшин, принесла и поставила перед хозяином. Гости почти одновременно расстегнули поясные сумки, достали серебряные пиалы. Низиб-бей наполнил их пенящимся кобыльим молоком, и Аримхан приподнял свою, с благодарностью кивнув:
— Да будут сочными травы на пути твоих стад, досточтимый камаловский бей!
Гость неторопливо осушил чашу, поставил на стол и продолжил:
— Я разделяю твою скорбь, мой дорогой Низиб. Ныне я, подобно шелудивому псу, был вынужден бежать из родных земель, с пастбищ, на которых росли стада моих дедов и прадедов. Прихвостни хана Дербыша, целующего руку московитского царя, пытались заставить и меня, Аримхана Исамбета, выпустить на волю русских рабов! Я отказался, и тогда подлые предатели наслали русских стрельцов, которые гнались за мной пять дней, пока я не бросил половину невольников и большую часть обоза! Мое сердце по сей день горит от обиды, а руки дрожат от стремления сразиться с неверными!
— Этот час придет, мой дорогой Исамбет, — снова наполнил его пиалу хозяин. — Русские глупы и доверчивы. Не первый раз они приступали к Казани, не первый раз мы гневали Аллаха, отпуская на волю язычников, не совершающих намаза, не первый раз русским обещали более не ходить в их земли. Теперь они опять уйдут в свои лесные города, а мы опять станем приходить на их богатые земли за добычей и невольниками. Так происходит всегда, уважаемый. Так почему ты думаешь, что на этот раз будет иначе?
— До этого года русские не оставляли в Астрахани своих стрельцов, — хмуро ответил гость.
— Через три или четыре года, — улыбнулся бей, — через три или четыре года Дербыш-Алей увидит, что в его ханстве без русских рабов некому тачать сапоги, некому сажать сады и собирать урожай, некому ловить рыбу и строить причалы, некому убирать улицы и чистить нужники, некому развлекать юношей и рожать новых рабов — и тогда он сам, своими собственными руками вырежет всех русских стрельцов, бросит посла в поруб и пойдет в большой набег на север… [43]
— Это будет нескоро, — покачал головой Аримхан. — А чистить казан в моем кочевье некому уже сейчас.
Настала очередь надолго замолкнуть хозяину кочевья. Он пустым взглядом уставился мимо Замлета Расиха на бочку кумыса и медленно двигал челюстью, пережевывая кисловатую курагу. Аримхан не мешал толстяку оценить все выгоды и недостатки предложения гостей. Всего пару лет назад он не сомневался бы в согласии камаловского бея, но за последние годы русским удалось очень сильно напугать соседей, и разорять московитов никто не решался уже довольно давно. И все-таки… И все-таки, помимо страха, русские посеяли ненависть в сердцах ограбленных, лишенных привычного образа жизни степняков. А значит, очень многие из них уже мечтают о мести.
— Русские коварны, — наконец ответил Низиб-бей. — Если их разграбить, они кидаются в погоню.
Аримхан покосился на спутника, и тот, слегка кашлянув, сказал:
— Я слышал, что нукеры камаловского рода не один раз ходили в набеги на Вятские земли, но русским никогда не удавалось догнать храбрых воинов.
— Времена меняются, уважаемый Исанбет, — вздохнув, покачал головой хозяин. — Раньше нам достаточно было дойти до Камы, границы вольного Казанского ханства, и русским приходилось осаживать коней. Ныне они могут гнаться до самой Персии. Эти дикари злобны и хитры, они способны именно так и поступить.
— Если будут знать, где искать своих обидчиков, — тихо рассмеялся Аримхан. — А ведь до сего дня им ни разу не удавалось напасть на след нукеров твоего рода. Я думаю, у тебя есть тайна, почтенный и глубоко уважаемый мною бей Низим. Ты знаешь какой-то путь, не известный ни русским, ни нам, твоим единоверцам. Тайную дорогу к богатым вятским амбарам. Настала пора поделиться своим секретом, бей. Жизнь меняется, и теперь у вас больше не получится ходить к русским в одиночку. Путь стал слишком длинным, а неверные — слишком сильными. Чтобы напомнить русским о том, что они всего лишь наши беглые рабы, что они созданы Аллахом для нашего развлечения и услужения нам, требуется куда больше нукеров, нежели ты способен отправить в набег.
Хозяин кочевья обиженно поджал губы, поднял кувшин, в очередной раз наполнил пиалы и протянул руку к орешкам. Аримхан понимал его муки: камаловскому бею снова приходилось принимать тяжелое решение, за которое, может быть, придется заплатить жизнями многих мужчин из его рода. Редко когда из набега возвращаются все воины, кому-то обязательно придется пролить кровь за благополучие всего кочевья. Сейчас помимо платы головой с него пытаются получить плату тайной. Неведомая никому, кроме камаловских нукеров, дорога не раз спасала сотни татар, сберегала добычу от русских порубежников. Отдай тайну чужому — и вскоре она станет известна всем.