— Странно это, — покачал головой один из егерей. — Столько лет пролежал мертвым, а души матери так и не увидел.
— Пути Господни неисповедимы, — развел руками лейтенант. — Может, Бог предвидел, что эта смерть еще не окончательная.
— Я не верю! — уверенно заявил капитан. — Этого не может быть! Это невозможно!
— А в стол этот ты веришь? — ответил ему лейтенант. — В говядину, что всего час назад с него жрал?
— Что ты можешь понимать, — вскочил командир егерей, — недочеловек!
— Заткнись, или я сверну тебе шею, немец вонючий, — тихо, но уверенно сказал офицер. — Ты еще не понял, что все мы теперь в одной лодке? Хочешь сдохнуть — могу организовать. Благо, никто ругать не станет. У нас всех архетип такой, нам можно. А вот егеря твои, может, предпочтут еще немного пожить.
— Это мои солдаты! — грохнул ладонями по столу капитан. — Они клялись в верности фюреру и давали воинскую присягу!
— Нет больше фюрера, — пожал плечами лейтенант. — И родине свой долг они уже отдали. Остались только двое — Жизнь и Смерть. Так что хватит пустой болтовни, нужно сделать очень простой выбор. Мне больше нравится жить, поэтому я в этот чертов шестнадцатый век отправлюсь. А ты чего хочешь, сержант?
— Я? — Матях поморщился. Желаний у него имелось много, но все они не имели к предложенному выбору никакого отношения. Больше всего душа просилась домой. Обнять мать, сверкнуть лычками во дворе, выпить с однокашниками, что тоже должны через несколько месяцев вернуться со службы. Хотелось поиграть с компьютером и сходить в ночной клуб. А получалось, под нос суют нечто совсем другое, явно не первой свежести. И отказаться от этого невозможно, как салабону — от чистки сортира. Потому что никак. — Я тоже пойду. Куда деваться?
— Ты, солдат?
— Ну, — пожал плечами Харитонов, — если между морозильником и островом с девочками выбирать, то остров, конечно, лучше.
— Дальше.
— Мне легче, я всю жизнь мечтал на тропическом острове пожить, — заявил Новиков.
— А телевизор там будет? — попытался уточнить Смирнов.
— А если нет?
— Все равно согласен, — махнул рукой мордвин.
— Решайте, капитан, — повернулся к немцу офицер. — Вы с нами или со смертью?
— Mein Gott, warum stellst du mich vor solche Wahl… [9]
— Оставьте, капитан. Вы никого не предаете. Речь идет не о фюрере и не о Германии, а только о четырех человеческих жизнях.
— Прежде всего, — вздохнул немец, — как я заметил, вы находитесь в чине лейтенанта. Поскольку я старше вас по званию, то командовать здесь надлежит мне, а никак не вам.
— Если вы с нами, — развел руками офицер, — тогда разумеется.
— Но, лейтенант! — возмутился Матях, которого шокировала сама возможность того, что русским солдатам будет отдавать приказы иноземный командир.
— Это действительно так, Андрей, — резко повернулся к нему лейтенант. — Он на самом деле капитан. А вы сержант. А я лейтенант. Все правильно. Так и должно быть.
— Хорошо, — с явным облегчением кивнул Герман Айх. — Итак, перед нами поставлена задача добыть у противника хранитель документов…
Матях мотнул головой. Он точно помнил, что человек будущего говорил про «носитель информации». Или каждый человек воспринимал речь на том уровне, который ему доступен?
— Поскольку хранитель имеет малый размер и находится в неизвестном месте, нам потребуется много времени на его поиск. Значит, стойбище поволжских кочевников необходимо полностью захватить под свой контроль и удерживать не менее дня. Для выполнения задачи придется полностью уничтожить всю охрану и живую силу противника. Вы что-то говорили про шестнадцатый век, сержант?
— Я? — Матях далеко не сразу сообразил, что обращаются именно к нему. — Да, это так. Насколько я помню, разница между мусульманским и христианским летосчислением составляет примерно шестьсот лет.
— Благодарю вас, сержант. По всей видимости, противник представляет из себя обычное кочевье степных дикарей. Вряд ли в нем наберется больше сотни способных к сопротивлению солдат. В такой ситуации их лучше всего сразу подавить огнем и напором, выбить всякую мысль о возможности сопротивления. В идеале: забросать скопления воинов гранатами. После того как среди дикарей возникнет паника, открыть огонь из автоматов и уничтожить возможные узлы сопротивления, пока противник не успел организовать оборону. Захватив стойбище, начнем планомерный поиск. Вопросы есть?
— Есть, капитан! — поднял руку лейтенант. — Там же степь. Незаметно к стойбищу не подойти. Всё во все стороны на десяток километров видно. С такого расстояния гранатами не накидаешься.
Матях представил серый однообразный простор, редкие кустики, плетущихся возле самого горизонта верблюдов, сидящих возле потертого шатра нищих пастухов…
— Знаю! Нужно переодеться нищими. Прикинуться слепцами, которые бредут гуськом один за другим, приблизиться к стойбищу. Потом скинуть лохмотья и открыть огонь. Кочевники ничего не заподозрят. У нас ведь ни копий, ни мечей не будет. А для чего нужны автоматы, они не знают.
— Молодец, сержант, — похвалил его капитан. — Будем считать, что план действий составлен и одобрен. Нам потребуется минимум по четыре гранаты на каждого, автоматы, по десятку рожков. На всякий случай каски и ножи.
— И «броники» бы хорошо, — добавил Харитонов. — Отличная вещь. Пулю, может, и не всякую держит, но от осколков спасает.
— И мой кистень пусть отдают, — добавил лейтенант. — Я без него себя голым чувствую.
Прохладная ночная степь пахла заброшенным аэродромом: пылью, сухостью и перегретым бетоном. Да и на ощупь она была точно такая же — жесткая, ровная. Тем не менее из этой жесткой, пересохшей земли местами торчали клочья шуршащей от ветра травы.
— Ровная, как стол, степь, — негромко произнес Матях набившую оскомину фразу, обнаруженную им в десятках книг, герои которых хоть ненадолго оказывались в подобной местности. Он сплюнул и поправил на плече ремень автомата.
Человек будущего с готовностью удовлетворил все требования по оружию и снаряжению. Бойцы, в том числе и немцы, получили ботинки из отлично выделанной кожи, подбитые ватином костюмы из плотной ткани маскировочного оттенка, тяжелые «броники». Практически в точности были скопированы штатные жилетки пограничника — с застежками на липучках, множеством карманов для обойм, гранат и прочего снаряжения. Каждый получил по длинному вороненому ножу. На таком, не дающем бликов, клинке настоял немецкий капитан, хотя с самого начала они решили, что штурмовать татарское стойбище будут днем — ночью у плохо вооруженных туземцев может появиться шанс незаметно подкрасться к кому-то из бойцов, да и кастинг во мраке искать будет трудновато.