– Люк, тебе не кажется, что ты слишком вольно себя держишь с дамами? – не утерпела как-то Катрин.
– Что ж тут такого, милая Катрин? Женщины всегда были для меня интересны.
Лука не стал вилять. Он слишком уважал Катрин и предпочитал вести себя с нею откровенно и честно. Она это понимала, но ревность делала свое черное дело, отравляла ей жизнь, настроение портилось, и Луке приходилось долго успокаивать ее, утешать и подсмеиваться над нею.
Три недели пролетели незаметно. Пора было уезжать. Катрин покидала городок с двояким чувством радости и печали. И разобраться в этих чувствах не могла. Была грустна, задумчива, не отвечала на вопросы Луки, не одаривала его мягкими улыбками.
– И все же я считаю, что мы провели время и с пользой, и в свое удовольствие, моя Катрин, – заключил Лука, когда берег почти скрылся у горизонта.
Катрин согласно кивнула. Потом вдруг спросила:
– Ты и дальше намерен посещать это селение, Люк?
– Конечно, дорогая моя! Я заключил много деловых договоров, которые надо выполнять, а для этого придется довольно часто наведываться сюда. И ты будешь всегда рядом. Тебе понравилось там? – кивнул он в сторону берега.
– И да и нет, Люк. Но время покажет, чему я отдам предпочтение. Ты ведь не завтра вернешься в этот городок?
– Ты меня беспокоишь, Катрин. Что-то у тебя на уме, что тревожит или беспокоит тебя. Может, поведаешь об этом?
– Я и сама не разобралась, что случилось, Люк. Но у меня двойственное отношение к тому, что я увидела в этом городе. Я и рада и недовольна. И сама не пойму, что я хочу. И хочу ли вообще?
– Не думай об этом – и все пройдет. По приезде займись детьми. Они тебя отвлекут от дум, и ты все плохое забудешь.
А дома их ждали неприятные известия.
– Французы согнали индейцев с их мест, и теперь началась война, – доложил Савко, примчавшись к Луке, едва завидев его судно.
– У нас? Или где-то в другом месте?
– У нас спокойно, хотя карибы волнуются. Вблизи озера Антуан произошли стычки. Есть убитые и раненые. Это тревожно и неприятно.
– Ты прав. Хорошо бы повидать здешних вождей и разузнать подробности.
– Хорошо бы, Лука. Иди с Катрин и поговори с ними, прощупай их настроение. Что они могут предпринять против нас?
– Мы ведь живем дружно и мирно, помогаем друг другу. Вряд ли они задумывают что-то против нас. Но ты прав, Савко. Пойдем сегодня же к вечеру.
Лука с Катрин и Жаном пошли в индейскую деревню с двуколкой, запряженной ослом, в которой везли подарки и товары для обмена.
Нормальной дороги еще не было, и ослик петлял среди деревьев, следуя изгибам узкой тропы.
Вожди встретили их внешне приветливо, но с некоторым напряжением, хотя и скрываемым.
Катрин долго расспрашивала вождей, те сосредоточенно покуривали трубки, коротко отвечали, а Лука терпеливо ждал конца разговора.
– Они сильно обеспокоены, Люк, – говорила Катрин на обратном пути. – Возмущены попытками французов вытеснить их соседей с лучших земель. Настроены довольно воинственно.
– Каково их отношение к нам, Катрин?
– Сам видел. Настороженное. Их можно понять. Мы для них такие же белые, как и остальные французы. Правда, они полагают, что мы будем придерживаться нейтралитета. И я заверила их, что они и дальше могут рассчитывать на нашу помощь или содействие.
– Стоило ли так обещать, Катрин? Мы уже обожглись однажды. Мне не хотелось бы снова вляпаться в эти междоусобицы. Единственное, что можно обещать, – это защиту тем, кто не может отстаивать себя. Я имею в виду женщин и детей.
Катрин задумалась, потом ответила с сожалением:
– Наверное, ты прав, Люк. Этого будет достаточно для них, и не поставит нас в положение врагов. Ведь нам здесь жить и жить. Я поговорю с ними и разъясню наше положение и отношение к их проблемам. Думаю, они нас поймут.
А война вспыхивала то в одном месте, то в другом. Отчаянное сопротивление карибов подавлялось жестоко и безжалостно. Многие сотни индейцев уже покинули этот мир. И французы несли потери, что служило поводом для новых и новых схваток и резни.
Больше года карибы сопротивлялись натиску французов. Жадность до чужой земли гнала поселенцев в бой. И превосходство индейцев в численности не приносило им успеха. Мушкеты и пушки делали свое черное дело отлично.
Наконец война добралась и до соседей наших поселенцев.
– Французы захватывают земли наших друзей, – говорил Жан, прибежав из деревни карибов. – Отряд французов окружил их. Слышите пальбу? Карибы держатся, но долго это не продлится.
– Печальные вести, – промолвил Лука задумчиво. – И помочь им нельзя ничем.
– Мне страшно подумать, что сделают захватчики с карибами! – сетовала Катрин. – Хорошо бы отвести из деревни беззащитных людей в тихое место. Пусть уж воины сражаются одни.
– Хорошо бы, Катрин, но ведь это достаточно опасно, – ответил Лука.
– Но там могут погибнуть дети! Жан, ты сможешь пробраться в деревню и посоветовать воинам отправить женщин и детей к нам? Это спасет хотя бы какое-то число карибов. Я их знаю! Они не успокоятся и будут сражаться до последнего! Беги, Жан!
Лука вздохнул, представляя, что может случиться после этого. Жан вернулся уже ночью.
– Они отбились, Катуари! Французы отступили! Они победили!
– Они не могут победить, Жан, – печально ответила Катрин. – Французы придут снова с куда большими силами. И это произойдет скоро.
– Еще я узнал, что карибы договорились с соседями. Они объединятся и будут бить французов до полного их уничтожения!
– Я не возражаю, Жан, но это невозможно и немыслимо. Силы явно неравны.
– Карибы уверены в победе, Катуари!
Катрин кисло улыбнулась и уже отпустила Жана, но потом остановила, спросив:
– Ты передал им наше предложение?
– Да, Катуари! Они благодарят тебя и хозяина, но думают, что этого не понадобится. Они сильно радуются победе.
– Убитых много?
Жан помрачнел, опустил голову и ответил тихо:
– Одиннадцать человек, Катуари.
– А сколько потеряли французы?
– Говорят, что троих, но я не могу утверждать.
– Видишь, Жан? И они еще ликуют, празднуют победу. Так карибы долго не продержатся. Их просто всех перебьют. Не останется мужчин, способных вести войну.
Мальчишка ушел в трудных раздумьях.
Катрин долго обдумывала разговор с Жаном. Ей было муторно, но в любом случае она мало что могла предпринять. Смерть уже расправила свои крылья и над этим гордым и отважным народом. Их конец близок!