Не этих мыслей, которые уже появились в голове, слишком раскрепощенные, слишком бесстыдные… А новой банальности. И того, что она, Женя, получалась ничем не лучше Панкратова. Только Панкратов был самцом, а Женя — самкой…
Какая гадость, поморщилась она. Все, значит, она решила правильно.
— Все правильно, — прошептала она едва слышно.
Уже показался ее дом, и она не испытала радости… Там ее снова поджидало одиночество, разделить с ней которое был готов только огромный белый кот.
Одиночество, которое сейчас Женя ощущала физически. Как неизбежную боль…
«Надо к нему привыкнуть, — посоветовала она себе. — Ко всему можно привыкнуть… Сотни людей так живут, и ничего…»
Но ей отчего-то еще не хотелось так жить. И, уже поднимаясь по лестнице вверх на свой этаж, где большими буквами кто-то написал длинную тираду с матерными словами и негативным отношением к какой-то Таньке, Женя снова подумала: «Чертов Панкратов… Чертов самец, заразивший меня своими вонючими животными инстинктами…»
Чертов Панкратов, оставивший ее, Женю, наедине с собой…
Кот встретил ее с легким недовольством. Он так обиделся на позднее возвращение своей хозяйки, что не соизволил подойти к ней, как делал это обычно.
— Знаешь, Кот, — огорчилась Женя, — я тоже могу обижаться…
Кот только презрительно фыркнул.
Женя стащила ботинки и, точно бунтуя против старых своих привычек аккуратистки, швырнула их на пол. Бац! Бедные ботинки застыли, носками врозь, по кривой траектории… Ей даже стало их немного жаль. Но раздражение на саму себя теперь вылилось на «предметы собственные».
— И потом, Кот, — продолжила Женя свою обвинительную речь, — еще неясно, кто в доме хозяин. Ты-то думаешь, что именно тебе принадлежит это место. Но на самом деле, Кот, это я приношу в дом добычу. Значит, именно я и являюсь хозяйкой…
Кот на сей постулат смотрел с явным сомнением. Словно говоря: «Я тоже могу поймать парочку мышей, но ведь ты их есть не станешь…»
— Вот и лови своих долбаных мышей… А я посмотрю, где ты их возьмешь. И от «Гринпис» тебя отмазывать не стану… Живодер.
Она насыпала ему корм. Кот сначала попытался сохранять хорошую мину и даже отвернулся, но запах сделал свое дело. Не спеша, он встал, замер на секунду у Жениных ног, задрав голову, и Женя погладила его.
— По сути, нам с тобой нечего делить, — сказала она. — Одинокие идиоты… Кому мы на фиг нужны? Тебя никто не ищет. И меня тоже… Давай уж тогда держаться друг друга.
Кот потерся о ее ноги и приступил к трапезе.
Женя вздохнула. И Коту она была нужна только для… приношения пищи, как жертвы, тепла и уюта…
Она и сама в этом нуждалась. В тепле и уюте. Только как-то пока это не получалось… Сейчас ей казалось, что и пять лет, проведенные с Панкратовым, она занималась самообманом. А если не было никакой любви, испугалась она. Если она просто подсознательно боялась остаться одна, вот и приняла этот страх за любовь…
Нет, оборвала она себя. Нет, это не так. Потому что, когда она первый раз увидела Панкратова, у нее и сердце замирало, и душа уносилась ввысь… Все это было, было!
Просто потом что-то случилось. Праздники кончились, усмехнулась она. Пошли давить елочный сок.
— С этим надо что-то делать, — проворчала Женя. — С таким тухлым настроением… В конце концов, ничего не произошло. Знаешь, Лескова, сколько женщин однажды обнаруживают мужей в объятиях дешевых профурсеток? И никто не умирает… А сколько из них пускается во все тяжкие, чтобы отомстить неверному супругу?
Отомстить.
Она и в самом деле до сих пор жаждет мести. И Александр тоже был только способом?
А она, Женя, всего лишь обманщица, жалкая обманщица, не больше?
Женя тряхнула головой.
— Не хочу, — сердито сказала она. — Не хочу… Лучше уж я сама буду виноватой. Пошлой, гадкой, сексуально озабоченной… Но человек-то ни в чем не виноват. Тем более хороший человек. А он, как мне кажется, очень хороший человек. Хоть и любит поворчать.
Она сварила кофе. За окном не унималась вьюга, засыпая мир снегом, точно старалась выдать всю порцию разом…
— Зато я похудею, — улыбнулась Женя. — Последние два дня я почти ничего не ем… Стану стройной и красивой… — И тут же добавила: — Только неизвестно зачем…
Она поймала себя на том, что довольно быстро привыкла спать одна. Раньше она не могла и помыслить, что это возможно… Без панкратовского дыхания рядом сон не приходил…
А теперь — она даже начала находить плюсы в его отсутствии. Наконец-то она могла читать, если не спится. Или ходить, не рискуя никого разбудить… Включать радио.
Правда, иногда ей было жутковато, как сейчас. Женя несколько раз поднимала голову от подушки, вслушиваясь в тишину. Ей казалось, что в кухне кто-то ходит. Кряхтит… Она даже однажды явственно расслышала скрип табуретки — точно кто-то уселся на нее довольно увесистым задом. Призраки, насколько ей известно, никогда не отличались избыточным весом, так что такой скрип мог издать кот.
Она встала, не выдержав, и вышла на кухню. Включила свет.
Кот сидел на табуретке и недовольно щурился.
— Это ты, — успокоилась сразу Женя. — Ну ты и толстяк, скажу я тебе… Пора сажать тебя на диету…
Она рассмеялась. «Вот дура, — подумала она. — Уже шорохов боюсь…»
Она снова легла, с наслаждением вытянулась на кровати — впервые за весь день она ощутила собственную усталость. Но сейчас это было почти блаженством. И новое открытие — что даже в плохом можно найти плюсы — Женю очень порадовало.
Она долго лежала, глядя, как по потолку бродят блики от проезжающих машин, и думала. Почему-то теперь ей перестало казаться, что ее поступок был мерзким, неприятным, а желания — грязными и порочными. Она с удовольствием вспоминала Александра, и странную квартиру, и что же там все-таки, за закрытой дверью? Впрочем, это не ее дело… Еще она подумала, что у Александра тоже есть животинка, а она даже не спросила кто… Хотя прекрасно видела и миску в кухне, и корзинку…
Даже это сближало их обоих.
Если, конечно, там не живет собака… Впрочем, тут же успокоила она себя и кота, собаки сидят дома, вместе с хозяевами. Это кошки гуляют сами по себе…
— Успокойся, Кот. Это кошка. Так что будет тебе жена…
Но какое ей дело? И коту тоже… Они ведь не собираются переходить в чье-то частное владение… И он такой ворчун…
Женя начала уплывать в сон, ощущая себя ребенком, потому что засыпалось ей сладко, как в далеком-далеком, полузабытом уже детстве…
Ей приснилось, что она пытается открыть ту самую дверь. Как будто то, что там, внутри, скрыто, может изменить Женину жизнь. Более того, и саму Женю тоже… Женя очень старалась, даже стерла себе в кровь пальцы, но проклятая дверь не поддавалась. И почему-то Женя не сдавалась — хотя ей пришло в голову, что, может быть, совершенно не нужно заглядывать в чужое прошлое, чтобы изменить себя. С упрямством, ранее ей совсем не присущим даже в снах, Женя все отрывала дверные доски.