Она улыбнулась Сен-Жермену.
— Граф, я знаю, вы окажете мне поддержку. Проводите меня к столу и давайте поговорим о другом.
Сен-Жермен повернулся к Мер-Эрбо, подняв брови.
— Вы позволите, герцог?
Мер-Эрбо в шутливом испуге отскочил от графини.
— Разумеется, граф. Не говорить о политике для меня значит молчать.
Он поклонился Сен-Жермену, поцеловал даме руку и удалился в поисках общества, разделяющего его интересы.
— Я уж думала, вечер пропал, — прошептала Клодия с облегчением. — Конечно, он оказал Франции большие услуги, и король им чрезвычайно доволен, но, Боже, еще немного, и я бы умерла от тоски.
— Приложу все усилия, чтобы вернуть вас к жизни, — сказал Сен-Жермен и повел ее в сторону обеденной залы.
— Ах, граф, — продолжила Клодия весело, — в моей жизни случилось столько хорошего, но вы где-то скрываетесь вот уже несколько дней.
— Я очень занят сейчас, дорогая, — ответил Сен-Жермен, стараясь держаться беспечно. — Но я вас вовсе не избегаю, о нет.
Графиня вновь рассмеялась.
— А Мадден говорит, что мы просто наскучили вам.
Мадлен! Такая беспомощная, своенравная и… уязвимая. Бедняжка не понимает, что происходит. Но он не способен помочь ей ничем.
— Вы же знаете, Клодия, мы с Мадлен музицируем, и к тому же я намерен написать для нее небольшую оперу. Покончив с делами, я еще успею вам надоесть.
Они уже входили в столовую.
— Пустое, граф. Не утешайте меня отговорками. Вы ведь даже не едете в Сан-Дезэспор.
— К сожалению, таковы мои обстоятельства.
Он повел свою даму в дальний конец залы и усадил за стол, стоящий в стороне от других. Садясь, графиня тщательно расправила пышные юбки.
— Скажите, что вам принести, а когда я вернусь, вы поделитесь со мной вашими новостями.
— Несите что вам приглянется, мой дорогой, только не рис по-испански. На прошлой неделе нам дважды его подавали. Мадлен заявила, что, если это продолжится, она начнет танцевать с кастаньетами.
— Ладно, на рис по-испански мы наложим запрет.
Граф повернулся к буфету, но, не удержавшись, спросил:
— Мадлен будет ужинать с нами? Если так, я раздобуду еще один стул.
— Возможно, если ее отпустят. Сейчас она танцует с маркизом де Колон-Пюром Он просто очарован ей, граф.
— Неудивительно, — пробормотал Сен-Жермен, удаляясь.
Он медлил, выбирая закуски. Сумбур в мыслях графа был основательным, от наблюдательной Клодии его надлежало скрыть.
Жареная утка в апельсиновом соусе украсила центр блюда, салат из шпината, тонко нарезанные итальянские кабачки и креветки окружили ее. Добавив ко всем этим лакомствам бокал белого полусладкого, Сен-Жермен вернулся к столу и уселся напротив графини.
— Итак, — произнес он, движением руки отметая слова благодарности, — о чем же пойдет у нас речь? Вы сияете, как канделябр в полутемном салоне. Что же преобразило вас так?
Графиня пригубила вино и озорно улыбнулась.
— Ах, граф, порадуйтесь за меня!
От волнения ей было трудно начать говорить. Она поставила свой бокал, поиграла глазами и наконец произнесла, чуть смущаясь:
— Как вы, возможно, догадывались, мои отношения с мужем временами бывали натянутыми…
— Да, я об этом подозревал, — мягко и очень тихо откликнулся граф.
Клодия вздохнула, тряхнув головой.
— А в последнее время они чуть было совсем не зашли в тупик. Муж играл постоянно и много проигрывал, и я очень боялась, что дело кончится плохо. У меня были все основания полагать, что Жервез находится на грани полного разорения. Его управляющий просто голову потерял, не в силах справиться со всем этим кошмаром, и в конце концов обратился ко мне. Я имела возможность обеспечить самые неотложные обязательства, и положение несколько выправилось, но считать, что опасность миновала, все равно было нельзя.
Сен-Жермен промолчал. Что тут скажешь? Только то, что умнице Клодии достался весьма бестолковый супруг.
— И вот, в тот самый миг, когда я, опустив руки, сочла, что выхода уже нет… да и не будет, мой дорогой Жервез поразил меня несказанно. Он полез в какую-то там кубышку, доставшуюся ему от отца, и обнаружил там… Ох, граф, как бы это поточнее сказать?.. В общем, можно считать, мой муж получил второе наследство.
— Наследство?
В голосе Сен-Жермена прозвучало сомнение.
Графиня обратила к нему сияющее от счастья лицо.
— Господь услышал мои молитвы. Отец Жервеза сберег для сына огромный неограненный алмаз. Муж приказал оценить его, и оказалось, что камень стоит более 60 000 луидоров.
Клодия стиснула руки, ее глаза загорелись восторгом.
— Неограненный алмаз? — медленно повторил Сен-Жермен.
— Да. Жервез мне его показал. Вид у него, надо сказать, довольно невзрачный…
Клодия умиротворенно вздохнула и с аппетитом накинулась на салат.
— И что же, ваш муж решил огранить его и продать?
Графиня не отозвалась, впрочем Сен-Жермен и не ждал ответа. Он отвернулся к окну, поглаживая рубин.
Из задумчивости его вывело тихое восклицание.
— О, граф, вы только взгляните! Это стекло… оно какое-то странное. Я почему-то не вижу в нем вас!
Сен-Жермен прищурился, чуть подавшись вперед. В темном оконном стекле отражались расплывчатые фигуры гостей, но одного силуэта там действительно не хватало. Он мысленно выругал себя за беспечность и слегка передвинулся вместе со стулом.
— Все дело в угле отражения, дорогая. Сядьте на мое место, и вы тоже исчезнете.
— Ох, как это меня напугало, — призналась Клодия с несколько принужденным смешком.
Сен-Жермен встал и потянул за шнур, удерживавший портьеру. Тяжелый бархат скользнул вниз, полностью драпируя окно.
— Вот так. Зачем нам фокусы Зазеркалья, когда реальность тоже полна чудес.
Усевшись на место, он добавил:
— Взять хотя бы историю с вашим наследством. Она воистину поразительна!
— Не то слово, мой дорогой! Это просто промысел Божий. Камень явился нам в избавление. Жервез сказал, что, если бы не управляющий, он бы так и не вспомнил о нем.
— Надо же, как своевременно, — пробормотал Сен-Жермен. — На редкость удачное стечение обстоятельств.
— О да, граф, о да! С плеч моих словно упал тяжкий груз, я могу немного расслабиться. И с мужем теперь у нас мир.
— Это видно, Клодия. Я счастлив за вас.
Ни голос, ни лицо Сен-Жермена особого счастья не выражали, но графиня, впавшая в своего рода прострацию, не смутилась этим ничуть.