– Хорошо сказала тетя Мотя, – охотно согласилась Липа. – Весной я как раз буду такой женщиной… Тряпье у меня все с того сезона осталось.
То, что угнаться за модой ей просто не позволяет скудный бюджет, Липа решила календарику не сообщать. Что в этом особенного? Сейчас у всех негусто.
«Сезон скидок – прекрасное время, однако надо иметь в виду некоторые его особенности. В это время надо не перестараться и не накупить ненужных вещей только потому, что они идут по дешевке. Особенно опасна эта ситуация для шопоголиков – их поджидает коварное сезонное обострение».
– Интересно, а как называется человек, который обожает заказывать разные разности по каталогам? Наверняка это тоже как-то называется. Не одна же я такая…
«Страсть к беспорядочным покупкам называется ониомания, – чуть не по делу подсказал календарь. – Удовольствие больной ониоманией получает от самого процесса покупки, а не от факта обладания данной вещью. Американские психологи утверждают, что ониомания произрастает из детских неврозов. Недолюбленный в детстве, непонятый в юности, взрослый ониоман покупает себе не вещи, а скорее недополученные положительные эмоции.
Часто бедное, неустроенное детство у женщин результирует стремлением приобретать десятки пар обуви. Этим видом ониомании страдают София Лорен и Имельда Маркос. У этих бывших «бедных девочек» целые комнаты забиты сотнями пар обуви – именно тем, чего у них не было в детстве и юности».
– Ну нет, это не про меня. Обуви у меня не так уж много.
«В кризисные времена шопоголизм даже усиливается, подпитываясь тревогой – «завтра этого может не быть».
– Ладно об этом, – сказала Липа календарику, – еще месяц дело терпит. Весна начнется, дай бог, через пять недель. Разберемся постепенно.
«Весенние скидки уже начались! – настаивал календарь. – Магазины, в начале сезона сильно задравшие цены, сейчас начнут пригибать их к истинной стоимости – лишь бы освободить склады под новые коллекции. Особенно повезет покупательницам, имеющим нестандартные размеры – меньше 44-го и больше 54-го».
– Я ни туда ни сюда не попадаю, – вздохнула Липа. – В данном конкретном отношении я – посредственность. Но хорошо, что хоть только в этом.
«Но есть магазины, где скидки – всегда! – не унимался бумажный оракул. – Это так называемые стоки или дисконты. Топовых моделей в них, как правило, не бывает, но хорошие вещи по необременительным ценам приобрести можно. Единственно, чем надо запастись, – так это временем и терпением, которые понадобятся для долгого копания в вещах и их примерки».
– Ага, понятно, – сказала Липа и закрыла календарик. – Время и терпение – это то, что на данный момент у меня в избытке.
Словно услыхав Липино неосторожное признание, в прихожей зазвонил телефон. Липа вскочила и понеслась отвечать.
– Алё! – Липа, воодушевленная мыслью, что сможет – когда-нибудь – накупить кучу нарядных вещей, и даже не по дешевке, ответила радостным, по-пионерски звенящим голосом.
– Здравствуйте, – слабенько прошелестело в трубке. – Это кризисный центр?
– Да, – неуверенно ответила Липа и чуть кашлянула. – Слушаю вас внимательно. Только чуть погромче можно?
– У меня проблемы, – слегка прибавил громкости девичий голосок. – Когда можно к вам подъехать?
– Э-э, видите ли, это не совсем кризисный центр… А что вы хотели?
– Мне нужна помощь, – опять сник голосок. – Когда можно к вам подъехать?
– Ну… приезжайте сейчас. Хотите?
– Очень хорошо… Очень! – придыхал в трубку голосок.
Смущенная Липа продиктовала голоску адрес. Через минуту она об этом пожалела – зачем она взяла на себя то, чего не должна была брать? Но если у какой-то девчушки проблемы, а она, Олимпиада Зимина, – сильная, умная женщина, умело противостоящая трудностям, то почему нет? Мало ли что из этого может получиться? Все равно, пока ее новая компаньонка Людмила решает свой квартирный вопрос, Липа относительно свободна.
«Нет, я бы потом себе сама не простила, если отфутболила ее. Хоть выслушать-то надо?»
В ожидании Липа даже переоделась из потертого бархатного домашнего костюмчика в джинсы и крупной вязки свитер.
«Так солиднее и официальнее», – подумала она, рассматривая себя в зеркало в прихожей.
Затренькал дверной звонок – необычайно тихо и как-то безнадежно. Липа сразу догадалась, что это пациентка ее новорожденного антикризисного центра, и открыла, даже не спросив кто.
В прихожую бесшумной тенью влилась довольно высокая фигура в черной дутой куртке и черных брюках. На голове у гостьи был толстый темно-серый платок, сильно сползший на лоб – так, что Липа даже не видела ее лица.
– Здравствуйте, – донеслось из глубины платка. – Это я вам звонила…
– Добрый день, – возможно благожелательнее ответила Липа. – Разденетесь?
Гостья сдвинула платок на затылок, и Липа увидела, что это молодая девчонка, наверное, не больше двадцати лет, бледная, с синими кругами вокруг горестных неопределенного цвета глаз.
– Можно я куртку снимать не буду? – вдруг приостановила она почти не начавшееся раздевание.
– Это почему? – искренне удивилась Липа.
– Мне холодно, – гостья подняла на Липу глаза, – холодно…
– В квартире тепло, и мы сейчас чай горячий пить будем, – возможно приветливее улыбнулась Липа.
– Нет, мне холодно, холодно! – застенала гостья, заламывая худые, красные на костяшках руки. – Мне всегда так холодно!..
– Ну ладно… Проходите. Вас как звать?
– Галя, – произнесла та, оглядываясь. – У вас здесь никого больше нет?
– Да нет, – пожала плечами Липа. – Было тут две девушки недавно. Но я помогла им разобраться в себе, и они пошли искать счастье по собственному усмотрению, – с достоинством пояснила Липа.
– Правда? – чуть оживилась Галя. – Вы и мне поможете, да?
– Ну… постараюсь. Меня, кстати, Олимпиадой зовут. Но можно просто Липа.
Они прошли в кухню, Липа поставила чайник. Галя села боком у дальнего торца кухонного стола, в профиль к Липе, нахохлившись, засунув ладони между колен, глядя перед собой мутноватыми глазами и слегка покачиваясь.
«Ох, а девчонка-то совсем скукоженная!»
В этой черной дутой куртке смотрелась она здесь совсем нелепо – особенно на фоне горки с нарядной «гостевой» посудой и еще бабулиными фарфоровыми статуэтками. О хозяйке гостья, по-видимому, слегка подзабыла.
– Вам покрепче, Галя? – спросила Липа довольно громко.
Галя вздрогнула, слегка недоуменно оглянулась на нее и прошептала:
– Все равно… мне все все равно.
На уютное воркование чая, лившегося в большую кружку-макитру, Галя все-таки отреагировала, неловко повернулась к столу, бросила неприязненный взгляд на коробку со сливочной помадкой и стала греть руки о кружку.