Поскольку высокопоставленные чиновники, погруженные в государственные заботы высшего плана, не имеют возможности уделять много внимания округу Шу-Р, самый презренный из судей хотел бы им со всем тактом напомнить, что перечисленные военачальники и их ополченцы — это все, чем располагал наш край в оборонительном плане. Гибель этих отважных бойцов означает гибель округа Шу-Р, ибо теперь у монголов развязаны руки.
О том говорят пепелища на месте недавно цветущих селений и пирамиды, сложенные из отрубленных голов наших людей. Небо над округом почернело от дыма, словно стыдясь того, что творится внизу. Уцелевшие земледельцы ослепли от слез. Они бродят туда-сюда без цели, без пищи, без крова, охваченные таким безразличием к своему положению, что и пальцем не шевельнут, когда их начнут убивать.
Возле ничтожнейшего из судей стоит посыльный, готовый отбыть в столицу, и поглядывает на объятые пламенем крыши Бей-Bo. Было бы неразумным задерживать его долее. Архивы округа спрятаны в пересохшем колодце у западной городской стены. Они могут и сохраниться, но горожанам не выжить.
В связи с тем, что ничтожная личность не справилась со своими обязанностями, чем показала себя недостойной имени, унаследованного ею от прославленных предков, она покончит с собой сразу же после того, как посыльный отправится в путь. Как-либо чтить кончину этой особы вовсе не обязательно, а всяческие упоминания о ней предлагается незамедлительно вымарать из родословной семейства By.
Начертано тем, кто еще недавно являлся судьей округа Шу-Р By Синг-Аем, что удостоверяет приложенная печать.
Письмо Мея Са-Фонга к Наю Юнг-Я.
Праздник бога Вина, год Быка, четырнадцатый год шестьдесят пятого цикла, одна тысяча двести семнадцатый год от Господнего Рождества.
Возлюбленному пастырю Наю Юнг-Я и общине истинно верующих в Лань-Чжоу шлют свои приветствия и добрые пожелания Мей Са-Фонг, Мей Су-Mo и Чанг-Ла.
Мы прибыли в порт Ту-Ма-Сик, лежащий много южнее нашей страны. Торговый корабль, взявший нас на борт, заходил еще в Ви-Джа-Я, прежде чем достичь оконечности очень длинного и узкого полуострова. Здесь нам придется пересесть на другое судно (так как наше уже зафрахтовано и уходит в рейс, не предусматривающий захода в Тьен-Ду), что нас, конечно же, беспокоит. Впрочем, капитан нашего корабля свел нас со своим знакомцем, тоже капитаном, тот из Пе-Гу, он возвращается через проливы домой, а затем поплывет на запад — к городу, именуемому Дра-Кса-Ра-Ма, стоящему в устье реки с совсем уж немыслимым названием Го-Да-Ва-Ри. Выше по течению этой реки находится еще один город — Хан-Ам-Кон-Да, где, как все уверяют, проживает множество христиан. Нас, правда, предупредили, что в тех краях существуют различные враждующие между собой людские сообщества, среди которых есть и такие, что нападают на странников, чтобы потом принести их в жертву своим божествам.
Разумеется, мы будем вести себя осмотрительно, но без излишней робости. Не подобает тем, кто внимает Учителю, отступать от его учения лишь потому, что им угрожает опасность. В Лань-Чжоу, например, тоже опасно. Опасность грозит людям везде — даже в постели. Что же говорить о странниках, удаленных от родных очагов, от тех, кого они любят и с кем разделяют веру!
Чанг Ла в море страдает. К счастью, мне и сестре колыхание корабля не доставляет особенных неудобств. Правда, однажды во время бури я слег, решив, что меня поразили все мыслимые болезни. Можете вообразить мою радость, когда я узнал, что в этот день вахту несли только самые опытные матросы, а остальная команда тоже лежала пластом!
Капитан заверил меня, что доставит это письмо в Хан-Чжоу и проследит, чтобы его переправили дальше. Здешняя община также пообещала без проволочек пересылать наши весточки вам.
Всюду говорят о монголах и о том, как велика их мощь. Один матрос, год назад побывавший в Пекине, сказал, что через пару десятилетий Чингисхан (или Тэмучжин, как у нас его называют) подомнет под себя и Кай-Фенг.
Капитан ждет. Не сомневайтесь, что в Дра-Кса-Ра-Ма мы непременно изыщем возможность дать вам о себе знать. Путешествие будет долгим, но нас это не удручает. Пусть все идет, как идет, раз уж мы забрались так далеко.
Начертано лично мной в городе Ту-Ма-Сик и обращено ко всей пастве нашей общины
Мей Са-Фонг
Прячущийся в глубоком ущелье поселок Хэй-Жо оседлал оба берега стремительно бегущей реки. Своим существованием он был обязан восьми мостам, переброшенным через быстрые воды, ибо те позволяли многочисленным путникам беспрепятственно продвигаться в любом направлении, не заботясь о поисках другой переправы. Людям, особенно путешествующим, свойственно время от времени отдыхать, вот почему поселок практически целиком состоял из гостиниц, трактиров и постоялых дворов.
Владелец одной из таких гостиниц печально вздохнул. Оборванный человек, чье имущество умещалось на повозке, влекомой козами, особенного доверия ему не внушал. Как втолковать этому олуху, что бедняков здесь не привечают, а уж тем более — бедняков-чужеземцев?
Олух в ответ вытащил из кармана пять вязок монет и пояснил, что они со слугой бегут от монголов, а на тележке лежит только то, что им удалось с собой прихватить, остальное пришлось бросить. Хозяин гостиницы тут же смягчился и, сочувственно цокая языком, выразил сожаление, что бесчинства кочевников доставляют достойным людям столько страданий.
Краткое обсуждение различных покоев гостиницы закончилось тем, что, к великому удивлению ее содержателя, чужеземец выбрал комнату, наиболее удаленную от реки.
— Убежден, что лишаю себя удовольствия любоваться прекрасными видами, — заявил он, — но, к несчастью, я плохо сплю, и шум бегущей воды будет меня беспокоить.
Хозяин уважительно поклонился, но, проводив клиента до облюбованного им помещения, скорчил пренебрежительную гримасу. Чужеземцы всегда чужеземцы, никогда не знаешь, чего от них ожидать.
Через какое-то время Сен-Жермен велел слуге побродить по поселку и разузнать, что тут к чему, а сам отправился в ближайшую баню, где с облегчением смыл с себя девятидневную грязь.
— Я поговорил кое с кем, — доложил вечером Руджиеро, — новости неутешительны.
— Я тоже кое-что слышал, — кивнул Сен-Жермен. — Что, Шелковый путь и впрямь перерезан?
— Похоже, — кивнул слуга. — Не только Шелковый путь, но практически каждая из дорог.
— Вот как, — рассеянно пробормотал Сен-Жермен. Он еще не вполне оправился после смерти Чи-Ю, и реальность, какой бы она ни была, волновала его очень мало. — Можно сплавиться по реке, но мне это было бы тяжело.
— Тут есть торговцы, имеющие к монголам подход. Один только-только вернулся из Самарканда. За разумную плату он мог бы…
— Торговцам, якшающимся с монголами, нельзя доверять. Мне не хотелось бы вновь оказаться в Каракоруме — с ярмом на шее и колодками на ногах. Я был рабом, но с этим покончено и, надеюсь, навеки. — Сен-Жермен оглядел комнату. — Здесь довольно уютно. Если потребуется, мы можем и подождать. — Его взгляд упал на ящики, выгруженные из козьей повозки. — На них замечательно спится, — заметил он вдруг.