Привыкший к безмолвному подчинению, Руджиеро на сей раз не смолчал.
— Вы хотите остаться в Китае?
Сен-Жермен отвернулся к окну.
— Нет, — ответил он после небольшого раздумья.
— Тогда нам надо как можно скорее покинуть эту страну.
Вывод был очевидным, и Сен-Жермен согласно кивнул. Поколебавшись, Руджиеро продолжил:
— Я взял на себя смелость выяснить, где тут находятся кварталы тайных услад.
— О-о-о, — тоскливо простонал Сен-Жермен, прикрывая глаза.
— Вы голодаете больше недели, — менторским тоном сказал Руджиеро. — Вам необходима… поддержка. Или нам ничего не останется, как покупать кроликов и собак.
— Кролики и собаки, — мрачно пробормотал Сен-Жермен. — Что ж, это экономно. Мне достанется кровь злополучных животных, тебе же — их плоть. Хороша парочка — кровосос и мучитель. Нашествие варваров, подобно лавине, влечет с собой всякую грязь! — Он сел на самый вместительный ящик. — Почему бы тебе не закопать меня в этом гробу? Я пролежал бы в нем долгие годы.
— И остались бы живы? — спросил Руджиеро.
— Ну разумеется, — кивнул Сен-Жермен. — Мне удавались подобные штуки. Прежде, еще до встречи с тобой. — Он лег, заложив руки за голову. — Нет, старина, это теперь не по мне. Я для того чересчур приохотился… к человеческой жизни.
Руджиеро пожал плечами, его хозяин зевнул. После непродолжительного молчания до слуги донеслось:
— Эти тайные заведения… насколько они надежны?
— Там… не чураются чужеземцев. Даже тех, чьи вкусы… несколько необычны.
Не получив возражений, Руджиеро рискнул заявить:
— Собаки и кролики многого вам не дадут. Я помню наши скитания в польских чащобах. Конечно, веселый дом не лучшее из решений, но в сложившихся обстоятельствах оно кажется самым разумным.
— С одной стороны — неуемная жажда, с другой — дурацкая щепетильность, — пробормотал Сен-Жермен и вздохнул. — Я чувствую, что начинаю сдавать. В былое время подобные ситуации меня ничуть не смущали.
Руджиеро опустился на стул. Хозяин бодрился все девять дней нелегкого перехода, но сейчас было явственно видно, как он устал. Слуга опечаленно мотнул головой и, стараясь не очень шуметь, потянулся за пледом.
— Я не сплю, — проговорил Сен-Жермен.
— А почему бы вам не вздремнуть? — возразил Руджиеро.
— Я размышляю.
— О визите в веселый квартал?
— Нет. О том, как нам быть. Реки… они не для нас, Шелковый путь слишком опасен. Полагаю, мы двинемся в горы. К Тю-Бо-Тье — царству вечных снегов. Я, правда, никогда прежде там не бывал, однако…
— Однако? — Руджиеро подался вперед, упершись локтями в колени.
— Мы могли бы присоединиться к какому-нибудь торговому каравану, но…
Руджиеро приподнял бровь.
— Но? — бормотнул он нетерпеливо.
— Нам пришлось бы ко многому приспосабливаться. И потом, меня не очень устраивает роль разменной монеты в чьих-то руках. Случись что, чужеземцами тут же пожертвуют. С легкостью и без раздумий…
— Как это было с нами по дороге в Багдад?
— Да, — уронил Сен-Жермен и пошевелился, меняя позу. — Лучший выход — сыскать толкового проводника.
— Где же? — Поймав взгляд хозяина, слуга прикусил язык.
— Реши это сам.
— Что я могу ему предложить? — смущенно спросил Руджиеро.
— Вязку монет, но не более. Золото и серебро исключаются, показывай медь и латунь. Не сули слишком многое, иначе все подонки округи начнут к нам приглядываться. — Сен-Жермен умолк, на него накатила тоска. Ему вдруг представились иные — совсем не похожие на здешние — горные кручи, сплошь поросшие лесом, затейливо нависающим над извивами плодородных долин.
Руджиеро кивнул.
— Ладно, хозяин. — Он поднялся на ноги, намереваясь уйти. — А как же веселый квартал? — В брошенном вскользь вопросе звучала надежда.
— Не сегодня, я думаю, — пробормотал Сен-Жермен.
Досадливо мотнув головой, слуга вышел из комнаты. Он бродил от трактира к трактиру, прислушиваясь к разговорам и наводя осторожные справки, но ни этот вечер, ни следующие два дня результатов не принесли. Чтобы не вызывать подозрений, ему приходилось приобретать у торговцев то уток, то кроликов. Руджиеро носил эту живность с собой и, не спрашивая нигде ни выпивки, ни еды, все же производил на окружающих впечатление человека, всегда готового основательно закусить.
— Что, собственно, справедливо, — заявил он на третий день своему господину. — Я действительно пускаю их в пищу.
— Но далеко не сразу принимаешься за готовку, — усмехнулся его хозяин, завернутый в плотный халат.
— К счастью, на причуды чужеземцев тут смотрят сквозь пальцы, — пожал плечами Руджиеро.
— Ты думаешь, они ничего не почуяли?
— Нет.
— Но… — Сен-Жермен умолк, глядя на дверь, в которую коротко постучали. — Кто это?
— Не знаю. — Руджиеро взялся за ручку. — Открыть или подождать?
— Открывай, мой нож наготове, — шепнул Сен-Жермен.
На пороге стоял приземистый человек в меховых сапогах.
Два слоя верхних длиннополых одежд придавали ему сходство с медведем. Бусинки черных, глубоко посаженных и полускрытых складками кожи глаз обшарили комнату. Заметив нож, незнакомец одобрительно крякнул.
— Это вы чужеземцы, желающие отправиться в Тю-Бо-Тье?
Сен-Жермен опустил нож, но не спрятал.
— Возможно, это именно мы.
— Тогда, возможно, вам нужен именно я.
Гость говорил по-китайски с сильнейшим акцентом, однако правильно и не сбиваясь.
Руджиеро приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы незнакомец мог протиснуться в помещение. Тот сделал это без долгих раздумий, однако, усаживаясь, выбрал стул, стоявший возле распахнутого окна, как бы желая обеспечить себе путь к отступлению.
— Возможно, мы именно те чужеземцы, — повторил Сен-Жермен, усаживаясь напротив, — но почему же нашему гостю кажется, что он подойдет нам более, чем кто-либо еще?
Незнакомец, откашлявшись, сплюнул.
— Если вы именно те чужеземцы, то вам нужен проводник, который может провести вас в страну вечных снегов не только одной дорогой и который знает, как попасть не только в одно место, но и в другие места.
— А почему это именно так? — любезно осведомился Сен-Жермен.
— Потому что в горах путника поджидает много опасностей, и некоторые из них ходят на двух ногах. Кроме того, в снегопады полезно иметь представление, какие перевалы завалены, а какие — нет. Зима — плохое время для путешествий. — Гость засунул большие пальцы рук за широкий кожаный пояс, глаза его странно блеснули.