— Ты не похож на других, — отозвался Масаги.
— Да, не похож.
Площадка, куда предложил переместиться островитянин, почти примыкала к подножию крепостных стен. Она была маленькой, куда меньше арен римских цирков, и все же вид ее пробудил в Сен-Жермене яркое и щемящее воспоминание о давних годах. Он ощутил себя гладиатором, идущим на смерть. Впрочем, это ощущение тут же прошло, противники изготовились к бою.
Они не произнесли больше ни слова, но оба заняли положение, в котором солнце падало сбоку, не мешая им наблюдать друг за другом. Со стороны каждого это было молчаливым признанием достоинств противника. Обычная придорожная схватка обещала теперь стать поединком доблести против доблести и демонстрацией преимуществ двух разных школ боевых искусств. Лучники и остальные обитатели Чио-Чо, взирая на них сверху, молчали; молчал Руджиеро, молчал Тцоа Лим.
— Начнем! — сказал Сен-Жермен, вздымая свой меч. В то же мгновение поднял катану и Масаги.
Но они остались стоять как стояли, выставив перед собой боевые клинки. Через какое-то время островитянин перенес вес тела на правую ногу, будто бы нервничая, но хитрость не удалась. Сен-Жермен не повел и бровью, зная цену подобным уловкам. Он выжидал, не сводя с рук противника внимательных глаз.
Миг, другой — и колесо завертелось. Между бойцами мелькнула сверкающая дуга, но Масаги был вынужден отдернуть катану, чтобы отбить круговой удар чужого меча и уклониться от новой атаки. Звон мечей был единственным звуком, нарушавшим мертвую тишину, воцарившуюся в высокогорном распадке. Через минуту воители вновь разошлись и замерли в прежних позах.
Сайто Масаги стоял как памятник самому себе, по опущенному клинку его текли струйки пота. Правую ногу он выдвинул чуть вперед, она казалась намертво вросшей в почву.
Сен-Жермен также ничем не выдавал своих чувств, хотя в душе его зарождалась тревога. Он ощутил легкое щелканье в рукояти меча, когда защищался от рубящего удара. Как-то уж очень невесело звякнула дамасская сталь. Интересно, слышал ли это Масаги? Если не слышал, он все равно поймет, что к чему, как только клинки вновь столкнутся. И непременно примется обрабатывать вражеский меч, пока тот не сдаст. Свободной рукой Сен-Жермен машинально погладил франкский топорик. Оружие, спору нет, замечательное, но можно ли всецело на него полагаться?
Погруженный в хмурые мысли, он чуть было не проворонил момент. Пальцы Масаги дрогнули, островитянин рванулся вперед, его клинок внезапно взмыл вверх и непременно вонзился бы во вражеский бок, если бы Сен-Жермен не отпрянул.
Мечи снова сшиблись, посыпались искры. Схватка пошла враскачку: атака, отскок, оборона — оборона, атака, отскок. В конце концов уроженец Хонсю замер в локте от крепостной стены, а Сен-Жермен очутился в низкорослом кустарнике.
У него появилась возможность выдрать маленький диск из плеча, однако он не решился на это. Рана болела, но кровь из нее не текла. Вырвешь звезду — кровь хлынет ручьем. Усилием воли Сен-Жермен расслабил шейные мышцы, чтобы их напряжение не распространилось на мускулы рук, и пошел на островитянина. Никакой усталости он по-прежнему не ощущал, но разумом понимал, что при таком положении дел правая рука его вскоре ослабнет.
Сайто Масаги был готов к обороне, но не ожидал, что противник прыгнет к нему. В последний миг он все же сумел защититься, однако его катана рассекла только воздух, а длинный меч инородца полоснул врага по бедру, к счастью для Сайто прикрытому металлическими щитками.
Схватка вновь сделалась волнообразной, и, уловив ее ритм, Сен-Жермен подчинился ему, двигаясь с непринужденным изяществом воина, искушенного в фехтовании. Лезвия великолепных клинков, как языки пламени, плясали над распаленными затянувшейся битвой бойцами.
Противники были равными в мастерстве, но дыхание Масаги стало сбиваться, и Сен-Жермен удвоил напор, понимая, что ему следует измотать противника раньше, чем тот отыщет брешь в его обороне. Как ни любил он свой византийский меч, приходилось признать, что катана поворотливее и легче.
Отбежав на десяток шагов, Масаги бросил недоуменный взгляд на метательную звезду, застрявшую у соперника под ключицей. Это было проявлением слабости, но Сен-Жермен не позволил себе порадоваться промашке врага, он отдыхал, экономя и силы, и чувства.
И не успел среагировать на движение Сайто. В ногу его впилась вторая метательная звезда. Пренебречь этим ранением было уже невозможно. Нагнувшись, Сен-Жермен потянул зубец на себя, и тут над ним вырос Масаги, воздевший катану для последнего, сокрушительного удара.
Византийский клинок, взметнувшийся вверх, спас своего владельца от неминуемой смерти, но дамасская сталь, издав схожий с рыданием звук, лопнула и сломалась.
Сайто Масаги вновь вскинул катану, намереваясь завершить поединок, но острое лезвие лишь разрубило воздух — в том месте, где только что стоял его враг. Островитянин был озадачен, в нем шевельнулся страх. Обезоруженный и дважды раненный инородец не думал сдаваться. Наверное, он и впрямь какой-нибудь маг. О том говорили и его странное имя, и сверхъестественное умение уходить от ударов. С ним надо держаться настороже.
Замешательство островитянина было на руку одетому в черное человеку. Он словно читал мысли Сайто и всякий раз уворачивался от полосы сияющей стали, сработанной оружейниками Хонсю. Сайто Масаги взвыл и схватился за наголовник. В воздухе просвистели еще три метательные звезды. Все исчезли в кустах, но две не прошли мимо цели, — одна оставила след на левом плече инородца, другая задела его икру, когда он карабкался на огромный — выше человеческого роста — валун.
Обретя равновесие на покатой поверхности камня, Сен-Жермен выхватил из-за пояса франкский топорик, словно осколок солнца засиявший в его руке.
— Что за трусость? — взревел Масаги, но рев был прерывистым, ибо островитянин устал.
Сен-Жермен вскинул топорик.
— Остынь! — крикнул он. — Я не хочу тебя убивать.
Он удивился своим словам, прежде чем осознал, что и вправду не хочет завершить эту схватку хладнокровным убийством. Слишком много смертей тянулось за ним из прошлого. Слишком много смертей.
Вместо ответа Масаги метнул новый диск и испустил торжествующий вопль, когда лоб инородца перепахала кровавая борозда.
Сен-Жермен разочарованно передернул плечами. В следующее мгновение глаза его сузились, а рука примерилась к тяжести топора. Трубный рев боевого рога не помешал ему размахнуться, и только отчаянный вопль Руджиеро спас неразумному островитянину жизнь.
— Господин! — крикнул слуга. — Обернись!
Бойцы обернулись и увидели, что за их спинами медленно раскрываются крепостные врата.
— Нет! — завопил Масаги, запрыгивая на плоский камень, притиснутый к валуну, на котором стоял его враг. Он непременно достал бы проклятого инородца мечом, но нога его подвернулась, и Масаги упал.
Сен-Жермен молча смотрел, как его противник поднимается на ноги, как он трясет ушибленной головой.