Квинси вспомнилось, как в детстве ему представили некоего «дядю Артура». Конечно же, это был Артур Холмвуд. Однако лорд не поддерживал с Харкерами никаких отношений вот уже двадцать лет — скорее всего причина крылась в предательстве матери и пьянстве отца. Хорошо бы Холмвуд сумел закрыть глаза на их позор и не отказал Квинси в доверии.
Таких людей, как лорд Годалминг, оставалось все меньше — порода вымирала. Когда один из давних друзей его отца прогадал с капиталовложениями и разорился, Холмвуд не стал безучастно наблюдать, как у того отбирают землю и деньги, а женился на его дочери, которой совсем не знал. Квинси надеялся, что в его случае лорд проявит не меньшую доброту.
При мысли о собственном отце юношу охватило раскаяние. Возможности извиниться уже не будет — именно теперь, когда он знал, как сильно отец любил его. Джонатан Харкер пожертвовал всем ради сына, и Квинси намеревался доказать, что достоин жертвы.
Наконец, после долгого ожидания, дворецкий вновь отворил дверь и произнес:
— Лорд Годалминг готов вас принять.
Квинси сделал шаг вперед, но дворецкий вдруг преградил ему путь, после чего выразительно кашлянул и опустил взгляд на грязные ботинки посетителя. Пристыженный юноша поскреб подошвы о чугунную скобу у двери.
Лишь после этого его препроводили в кабинет Артура Холмвуда. Дворецкий взял пальто юноши и удалился, закрыв за собой двери.
По характерному запаху, стоявшему в комнате, Квинси понял, что ему уже приходилось здесь бывать, и неожиданно на него потоком обрушились воспоминания. Он узнал темно-красную обивку на стенах — работа самого Уильяма Морриса. [39] На всех видных местах висели шпаги, рапиры и кинжалы. За годы актерства Квинси довелось иметь дело со множеством бутафорских мечей; это оружие было настоящим и очень недешевым. Хотя на некоторых лезвиях виднелись зазубрины, следов крови юноша не заметил.
В сознании всплыл образ из детства: он хочет потрогать одну из этих шпаг, но отец хватает его за руку: «Осторожно, поранишься».
Квинси была знакома и дубовая мебель ручной работы, и цветные стекла в окнах, и длинные полки, на которых стояло больше книг, чем он мог бы прочесть за всю свою жизнь.
А еще в его памяти остался портрет красивой женщины с рыжими волосами. Той же самой, что была изображена на фотографии, которую его мать всегда держала при себе.
Квинси повернул голову, однако место над камином, где она когда-то висела, занимал простенький пейзаж.
— Портрет Люси… — задумчиво пробормотал он.
— Картину, о которой вы говорите, — раздался голос сзади, — десять лет назад пришлось снять — из уважения к Бет, моей жене.
Артур Холмвуд, наследственный лорд Годалминг, сидел за массивным столом из красного дерева. В свете изящной лампы поблескивал серебряный поднос с визитной карточкой.
Квинси как громом поразило. Артур Холмвуд родился на несколько лет раньше Джонатана, но незнакомого человека, увидевшего их вместе, пришлось бы долго в этом убеждать. Копна светлых волос, волевой подбородок, стальная голубизна глаз… теперь ясно, почему из всех поклонников Люси отдала предпочтение этому мужчине. Бедному доктору Сьюарду с самого начала не на что было рассчитывать.
Квинси выпрямился.
— Добрый вечер, мистер… лорд Годалминг. Простите, я вас не заметил.
— Уверен, вы явились сюда не за тем, чтобы обсудить обстановку моего кабинета.
Резкость его тона удивила Квинси, и все же он продолжил:
— Я сын Джонатана и Мины Харкер…
— Я знаю, кто вы, мистер Харкер. Коньяку?
— Нет, благодарю вас. — Квинси надеялся, что отказом ясно дает понять: пагубные привычки отца ему не свойственны.
Лорд Годалминг встал из-за стола и прошел в противоположный угол комнаты, к заставленному бутылками бару. Впечатление он производил внушительное: рост выше среднего, костюм идеально подогнан под стройное, мускулистое тело. Тугая, как барабан, грудная клетка, на шее ни следа обвисшей кожи, характерной для большинства мужчин его лет. Двигался он, однако, с такой благородной степенностью, что Квинси было трудно поверить в истории с головокружительными приключениями. Только седые прожилки на висках выдавали истинный возраст Холмвуда — пятьдесят с лишним, но этот штрих лишь придавал его облику утонченность. Взяв хрустальный бокал и графин, Артур обернулся, и Квинси тут же бросились в глаза два легких изъяна в его внешности: шрам на правой щеке и обрезанная мочка уха. Любопытно, что за бой мог оставить такой след на лорде Годалминге?
Артур налил в бокал коньяку.
— Так что же, скажите на милость, привело вас сюда, мистер Харкер?
— Думаю, вы знаете.
— Не имею ни малейшего понятия.
— На прошлой неделе был убит мой отец.
— Да, я читал об этом, — равнодушным тоном откликнулся Артур. — Мои соболезнования. — Он стал согревать напиток в ладонях.
Квинси никак не мог взять в толк, что стоит за отчужденностью Холмвуда.
— Вероятно, вам известно и то. что две недели назад в Париже убили Джека Сьюарда?
Артур помрачнел, закрыл глаза и молча поднес бокал к носу, вдыхая аромат.
Квинси повысил голос:
— Вы меня слышали? Джек…
— Слышал. — Артур вдруг распахнул глаза и впился в Квинси взглядом. У юноши появилось ощущение, что больше всего лорду хочется его убить. — Джек вел себя как последний дурак. Совал нос в дела… которые лучше не ворошить.
— Джек Сьюард был вашим другом!
Глаза лорда сузились в щелочки, и он угрожающе надвинулся на Квинси.
— Нет, морфийным наркоманом, потерявшим все — состояние, репутацию, дом и семью!
Чувство самосохранения молило Квинси остановиться. Но если он хочет, чтобы этот человек его уважал, надо стоять на своем. Выпрямившись, юноша твердо посмотрел лорду в глаза.
Гнев Артура улетучился так же быстро, как и возник, и его место заступила глубокая печаль.
— Старый дурак не хотел отпустить свое прошлое… — проговорил Холмвуд, стремительным глотком осушив бокал — словно надеялся залить коньяком неприятные мысли.
— Моего отца убили через несколько дней после доктора Сьюарда. На совпадение не похоже, вы согласны? — спросил Квинси. — Вы и ваша супруга в опасности.
Артур расхохотался и наполнил бокал по новой.
— Опасность? Мистер Харкер, вы не понимаете даже смысла этого слова!
Квинси не мог поверить, что перед ним тот же самый Артур Холмвуд, который на лихом жеребце влетел в толпу цыган и завязал с ними бой — с ними и Дракулой. Кто-кто, а этот человек должен был осознавать серьезность угрозы. Квинси охватила ярость; потеряв над собой власть, он подбежал к Артуру и схватил его за руку.