— Для меня в этом деле присутствует личный интерес, — ответил Котфорд. — Я не ищу славы и отнюдь не горю желанием подставить вам подножку. С радостью предоставлю любые найденные улики, прежде чем отправлять их прокурору. Как я уже сказал, для меня важнее всего привести убийцу к ответу.
— Буду предельно откровенен, инспектор Котфорд — В голосе Хантли прибавилось раздраженных ноток. — Если вы начнете мешать расследованию или сеять в обществе панику дикими теориями, у меня не останется иного выбора, как спасать свою репутацию и доложить обо всем начальству — Пожалуйста, не доводите до этого. Не порочьте свое доброе имя, гоняясь за призраками.
Не дожидаясь ответа, Хантли похлопал Котфорда по спине, ободряюще ему улыбнулся и пошел встречать прибывших журналистов.
Встревоженный Ли приблизился к инспектору и шепнул ему на ухо:
— Что на него напало?
— Инспектор совершенно прав. Вы должны подумать о своей семье. Если пожелаете оставить это дело прямо сейчас, я не обижусь.
Ли посмотрел ему в глаза.
— Я буду с вами, пока вы на правильном пути, инспектор.
Котфорд ответил ему улыбкой, и они вместе проследовали к трупу женщины возле ограждения набережной. Ее волосы сильно вымокли, но рыжий — точно как у Люси Вестенра — цвет угадывался без труда. Лицо можно было бы назвать красивым, если бы не застывшее на нем выражение абсолютного ужаса. Широко распахнутые зеленые глаза слепо глядели вдаль. Мяса на шее осталось всего ничего — проглядывали кости. Рана выглядела так, словно над ней поработал голодный зверь, а не человек. Похоже, убийца и в самом деле безумен…
Не растратил ли Котфорд понапрасну бесценное время, разыскивая улики? Не стоила ли его обстоятельность и неторопливость человеческой жизни? Затягивать теперь нельзя. Инспектор взволнованно посмотрел на Ли. Что-то в показаниях плачущей женщины не давало ему покоя. Последний раз жертву, Кристан, видели в двух шагах от Девоншир-сквер.
Девоншир-сквер? Это ведь в нескольких минутах ходьбы от… от гостиницы, в которой остановился ван Хелсинг.
— Будь он проклят! — В голове Котфорда мутилось от ярости. — Не уходите, сержант. Выясните все, что сможете.
И не сказав больше ни слова, он побежал на север.
Старику пришлось использовать трость, чтобы как следует устроиться в чрезмерно мягком бархатном кресле. Там, где некогда располагался грандиозный бальный зал в викторианском стиле, сейчас был устроен роскошный ресторан при гостинице. Знакомая обстановка, неподверженная времени, подействовала на старика успокаивающе. Минуту назад он управился с холодным томатным супом-консоме и теперь с нетерпением ждал, когда принесут бифштекс и пирог с почками. С тех пор как ему довелось в последний раз трапезничать в «Грейт-Истерне», минули десятки лет, но вкус и запах здешней еды не забывались. Наконец в дверях возник юноша с серебряным подносом; у старика потекли слюнки. К. его крайнему удивлению, это был не официант, а портье.
— Молодой человек, разве вы не видите — я собираюсь обедать!
— Прошу прощения, сэр. — Портье снял с подноса крышку и подвинул его к старику. — Вам только что прибыла телеграмма. Переслали из Амстердама.
Старик взглянул на желтый конверт. Как правило, в телеграммах сообщаются дурные вести. Вряд ли сейчас ему повезло.
— Благодарю, — сказал он со вздохом, после чего взял конверт с подноса и положил вместо нее монетку в полкроны. Отвесив вежливый поклон, портье с невозмутимым видом спрятал награду в карман и ушел. Видимо, мальчишка из продуктовой лавки нашел записку и действовал точно по Инструкции.
Старик вскрыл конверт столовым ножом.
Телеграмма Мины Харкер, Эксетер — профессору Абрахаму ван Хелсингу, Амстердам
КВИНСИ НАЧАЛ ЗАДАВАТЬ ВОПРОСЫ. ПРИЕЗЖАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО. ВЫ НАМ НУЖНЫ. МИНА
Его всегда восхищали воля и сила духа Мины Харкер; эти качества сослужили им большую службу во время приключений в Трансильвании. Впрочем, благодаря им же Мина становилась подчас непредсказуемой. Женщина, склонная принимать самостоятельные решения, опасна. Если не считать сексуальных мотивов, мужчиной управляют логика и разум. Женщины во всем подчиняются эмоциям — и действуют, исходя только из них, как подсказывал старику опыт.
Встретив демона-искусителя, Мина поначалу сдалась без боя. Только преданность мужу помогла ей вернуться на тропу добра. Теперь Джонатан мертв, и ничто ее не сдерживает. Если соблазн повторится, станет ли она противиться своим желаниям?
На столе стоял поднос с бифштексом и пирогом. Запах от еды шел изумительный — точно такой, как ему запомнился. В желудке урчало… и все же старик перечитал телеграмму еще раз. Квинси Харкер начал задавать вопросы. Ничего удивительного: от мальчика слишком многое утаивали, а любая тайна — как цветок под снегом: рано или поздно пробьется наружу, к свету.
Интересно, сумеет ли Квинси совладать с мрачными секретами прошлого? Надо думать, он унаследовал от отца непоколебимую веру… но вместе с ней, возможно, и материнскую силу воли. Это уже не так отрадно. В любом случае, если Квинси, подобно матери, столкнется лицом к лицу с демоном, то ему придется делать выбор. В молодости всем свойственно совершать необдуманные, своевольные поступки. Пожалуй, этот юноша может стать опасен.
Старик нахмурился, встревоженный новой мыслью: не исключено, что ему придется собственными руками уничтожить Квинси. Хватит ли у него сил, чтобы убить мальчика, которого он когда-то любил как родного сына? Господи, хоть бы до этого не дошло! Ван Хелсингу стало не до еды; он поднялся из-за стола, взял трость и заковылял к вестибюлю. Быть может, теперь ему уже никогда не насладиться вкусом здешних бифштексов и пирогов…
Добравшись до лифта, старик вздохнул. Жизнь в лучшем смысле слова состоит из особенных, незабываемых минут. Сколько уготовано каждому из нас? Для него таких мгновений осталось всего ничего. И чума на этих Харкеров! Хватило же им глупости, чтобы скрывать все от сына столько лет! Невежество порождает злобу. По-своему пытаясь защитить любимое дитя, Джонатан и Мина навлекли на него страшную беду. Демон уже разыскивал Квинси; надо его опередить.
— Итак, стервятники наконец-то собрались в полном составе, — произнес мужской голос за спиной ван Хелсинга.
Этого голоса он не слышал уже очень давно.
— Котфорд! — ванн Хелсинг развернулся, используя трость как ось.
Да, посреди гостиничного вестибюля стоял призрак из прошлого. Котфорд постарел, растолстел, но по-прежнему производил впечатление дельного сыщика. В юности его мало заботили условности, принятые в обществе. С возрастом грубая натура Котфорда явно не смягчилась: он даже не потрудился снять шляпу, войдя в помещение.
— Смерть тащится за тобою, как вонь за свиньей, ван Хелсинг.
ван Хелсинг сделал шаг к Котфорду, тяжело опираясь на трость. Отличный штрих: стоит притвориться немощным старичком, и никто тебя ни в чем не заподозрит.