Развить эту мысль я не успеваю — из здания братства доносится рев. Секунду спустя окно наверху разбивается вдребезги. Из окна вылетает тело, катится по крыше, срывается и падает лицом вниз на траву перед домом.
— Это сигнал? — спрашивает Том.
Крики и шум из разбитого окна становятся все громче, а из-за здания братства с воплем «План Б! План Б!» выскакивает Рей.
Он выбегает на тротуар и несется к «люмине». На соседних верандах зажигаются огни, в том числе и в доме, у которого стоим мы.
Тело, скатившееся с крыши на лужайку перед «Сигма Хи», поднимается и идет к нам, задрав кверху три руки.
— Есть, чувак! — орет Джерри, победоносно размахивая Томовой конечностью.
Том радостно всхлипывает.
В здании братства полный бедлам. Народ кричит и визжит, в окне видны суетящиеся фигуры. Распахивается парадная дверь, и оттуда вылетают двое живых, преследуемые Заком, а может, Люком — точно не скажу.
Мы с Томом ковыляем через улицу навстречу Джерри. В это время Рей подгоняет «люмину», выбирается из нее и спешит в сторону «Сигма Хи».
— Возьмите машину! — кричит он набегу.
— А вы как же? — орет Том.
— Убирайтесь отсюда! — И Рей скрывается за зданием братства.
Дважды повторять мне не нужно. Вдали слышен вой сирен, а турне в фургоне службы отлова животных никак не вяжется с идеей о триумфе справедливости, которой чуть ранее я оправдывал нашу операцию.
Джерри перебрасывает добычу через машину, Том ловит ее одной рукой, как звезда НФЛ, и усаживается на переднее пассажирское сиденье, я плюхаюсь позади него и закрываю дверцу. Не успеваю я пристегнуться, как Джерри топит педаль газа, и «люмина» срывается с места под начальные аккорды «Ковра-самолета» группы «Steppenwolf».
Сирены все ближе, в заднее окно видно, как из соседних домов выскакивают люди, и я рад, что покидаю это место.
— Йо-хууу! — орет Джерри, еле вписавшись на полном ходу в первый поворот, отчего меня заносит в сторону, и моя физиономия впечатывается в боковое окно. — Берегите яйца, парни! Щас покажу, как надо ездить!
Пока не достигли следующего поворота, я быстренько пристегиваюсь.
— Сбавь скорость! — умоляет Том, бережно обнимая руку.
Джерри резко поворачивает налево, шины визжат, и зад «люмины» заносит вправо.
Хуже, чем давать советы водителю, может быть только желание давать такие советы при отсутствии дара речи: все, что я могу, — это озвучивать свои переживания выкриками.
Движение на улице небольшое, но, заметив любую машину, Джерри разворачивается и мчит в обратную сторону. С места преступления мы благополучно скрылись, и не следовало бы привлекать к себе внимание, но наш водитель — двадцатиоднолетний выпендрежник — и слышать ничего не хочет.
Том изучает вновь обретенную конечность.
— Э! А рука-то не моя.
— Не твоя? — переспрашивает Джерри.
— Нет.
— Уверен?
— Уверен! — нетерпеливо отвечает Том, повышая голос. Левой рукой он держит правую за запястье. — Видишь?
Даже мне с заднего сиденья заметно, что она минимум на два дюйма короче левой руки, да к тому же покрыта густыми черными волосами.
Обогнав «фольксваген-ванагон», Джерри бросает взгляд на Тома.
— Ой.
— Ой? — возмущается Том. — И это все?
— Чувак, да их там была целая прорва. Все бы я не унес. Выбрал ту, что смахивала на твою.
— Вот это смахивает на мою? — Том трясет рукой перед носом у Джерри.
— Чувак, ну говорю же, извини.
— И что мне прикажешь с ней делать? — Рука летит на приборную панель.
— Примерь ее, — предлагает Джерри.
— Примерить?! Я что, похож на чудовище Франкенштейна?
Задержав на секунду взгляд на Томе, Джерри произносит:
— Ну, ты сам…
Впереди загорелся красный свет, и Джерри выдает все пятьдесят миль в час на участке, где разрешено лишь тридцать пять. Из меня вырывается предупредительный вопль, однако Джерри лишь увеличивает скорость. Если б я мог, я бы покрылся холодным потом.
— Красный! Красный! Красный! — орет Том, вмиг забыв о правой руке и тыча левой в лобовое стекло.
Мурлыкая под нос тему из фильма «Миссия невыполнима», Джерри все сильнее топит педаль газа, а мы с Томом в один голос орем: «Не-е-е-е-ет!». За мгновение до того, как машина вылетает на перекресток, красный свет сменяется зеленым.
— Расслабьтесь, бабульки! — усмехается Джерри. — Все под контролем.
Том сползает с сиденья, прикрыв левой рукой глаза. Я сижу за спиной у Джерри, весь напряженный и взбудораженный. Будь мы живыми, у меня бы сердце выскочило из груди и вспотели бы руки. Поскольку такие симптомы отсутствуют, я, как ни странно, чувствую себя вполне непринужденно. К тому же я потрясен тем, что мне удалось выкрикнуть нечто вразумительное. Ни Том, ни Джерри, кажется, не заметили. А если и заметили, то не придали значения, но я вполне отчетливо выкрикнул слово «Не-е-е-е-ет». По крайней мере я так думаю. Хочется проверить, получится ли у меня повторить, или, может, сказать что-нибудь другое, но мне немного страшно и неловко, и я пробую шепотом спеть вместе со «Steppenwolf»:
Прокатись со мной, малышка,
На волшебном на ковре…
Большинство слов звучит околесицей, но некоторые получается произнести внятно, или почти внятно, и меня занимает вопрос: вдруг между песнями, которые я слушал сегодня по радио, и появившейся у меня способностью издавать членораздельные звуки, есть какая-то удивительная, космическая связь?
Может, мы сейчас в волшебном автобусе? Смогу ли я говорить, когда подойдет к концу наша езда на ковре-самолете? Или это лишь начало? Не имеет значения. Последние две недели были бодрящими, и теперь мне не терпится узнать, что нас ждет завтра. Если, конечно, финалом Джерриных гонок не станет авария с возгоранием. Под его веселое улюлюканье мы несемся по Каштановой улице к шоссе № 1, не обращая внимания на дорожные знаки и нарушая все скоростные ограничения. Том погрузился в мрачные раздумья. Джерри смотрит на меня в зеркало заднего вида, и я улыбаюсь в ответ, подняв кверху большой палец, и улюлюкаю вместе с ним.
Порой я пугаю самого себя.
Я просыпаюсь среди ночи и не помню, отчего моя левая рука не двигается, забываю о том, что я постепенно разлагаюсь, и думаю: откуда этот запах?
Другой раз увижу себя в зеркале и едва не вскрикиваю, а затем узнаю собственное перекошенное от ужаса лицо.
Иногда, сидя на матраце перед телевизором с экраном в двадцать два дюйма, что купили мне родители, я перевожу взгляд на батарею бутылок на полках и представляю, что в каждой — волшебный эликсир, который излечит все части моего тела по отдельности.