Кенджи отпускает меня. Мне не надо даже смотреть на него, я знаю, что сейчас он пятится назад. В страхе. Он смущен. И возможно, взволнован.
Мне наплевать на него.
— Так вот вы где были все это время, — говорю я Каслу, удивляясь собственному хладнокровию и плавному голосу. — Вот чем вы занимаетесь.
Касл делает шаг вперед, о чем сразу же пожалеет. Он чем-то удивлен, озадачен, что-то необычное он видит на моем лице. Он хочет что-то сказать, но я прерываю его:
— Что вы с ним сделали? — требую я объяснений. — Что вы делали с ним…
— Мисс Феррарс, прошу вас…
— Он не объект для ваших экспериментов! — взрываюсь я, и выдержка меня покидает. Твердость в голосе пропала без следа, и я снова не в состоянии себя контролировать, я едва сдерживаю сильную дрожь в руках. — Вы полагаете, что можете вот так запросто использовать его в своих опытах…
— Мисс Феррарс, прошу вас, вы должны успокоиться…
— Не надо мне говорить, что я должна делать! — Я и представить себе не могу, что они делают здесь с ним, какие тесты они устраивают и за что обращаются с ним как с неодушевленным предметом.
Они же пытают его.
— Я не мог ожидать, что у вас сложится такое неблагоприятное отношение к нашей лаборатории, — говорит Касл. Он старается разговорить меня. Действовать разумно. И даже харизматично. Мне даже интересно, как я сейчас выгляжу со стороны. И боится ли он меня. — Я думал, что вы поняли важность исследований, которые мы проводим в «Омеге пойнт», — добавляет он. — Но без этого как мы могли бы понять источник нашего происхождения?
— Вы мучаете его… вы убиваете его! Что вы сделали…
— Ничего такого, на что бы он сам не согласился. — Касл отчеканивает каждое слово, его губы напряжены, и я понимаю, что он начинает терять терпение. — Мисс Феррарс, если вы намекаете на то, что я намеренно использую его в каких-то своих корыстных целях, я бы посоветовал вам пристальнее рассмотреть данную ситуацию. — Последние слова он произносит особенно отчетливо, вкладывая в них слишком много эмоций, и я осознаю то, что раньше никогда не видела его таким рассерженным.
— Я знаю, что вы сейчас ведете самую настоящую борьбу, — продолжает Касл. — Известно мне и то, что вы не привыкли считать себя членом одной команды, и я уже предпринял попытку узнать, откуда появились ваши удивительные способности. Кроме того, я искренне пытался помочь вам адаптироваться. Но вы должны трезво оглядеться по сторонам и принять действительность. — Он указывает на стеклянные стены и людей за ними. — Мы все здесь равны. Мы работаем в одной команде! Я не подвергаю Адама ничему такому, что не прошел бы сам. Мы просто проводим тесты, чтобы узнать, где может находиться его сверхъестественный талант. Мы не сможем узнать, на что он способен, если полностью не протестируем его. — Тут он понижает голос на октаву или даже на две. — И у нас нет такой возможности, чтобы выжидать годами, пока он сам совершенно случайно не обнаружит, что может быть очень полезен нам для достижения конечной цели.
Очень странно.
Потому что этот гнев кажется мне чем-то материальным.
Я чувствую, как он оборачивается вокруг моих пальцев, так, как будто я могу стряхнуть его прямо в лицо Каслу. Вот он скручивается и спиралью ползет вверх по позвоночнику, устраиваясь поудобней в животе и вдруг выбрасывает ветви в руки, ноги и даже в шею. Он начинает душить меня. Душить, потому что ему требуется выход, ему надо высвободиться. Именно сейчас.
— Вы, — говорю я, будто выплевывая каждое слово, — вы считаете, что вы будете лучше Оздоровления, если сможете использовать нас — ставя на нас эксперименты, которые заходят дальше, чем ваша конечная цель…
— МИСС ФЕРРАРС! — орет Касл. Его глаза сверкают слишком уж ярко, и я понимаю, что сейчас все в этом подземелье внимательно смотрят на нас. Его руки, сжатые в кулаки, вытянуты по бокам, все мышцы лица напряжены, и я чувствую руку Кенджи у себя на спине и только потом ощущаю, как почва у меня под ногами буквально вибрирует. Стеклянные двери начинают тревожно дребезжать, и посреди всего этого стоит Касл, решительный и непреклонный, он взбешен, он полон гнева и негодования, и тут я вспоминаю, что он очень силен в телекинезе.
Он может передвигать предметы силой мысли.
Он поднимает правую руку, выставив ладонь с растопыренными пальцами, и стеклянная панель в нескольких метрах от нас начинает дрожать, сотрясаться, будто вот-вот стекло разлетится вдребезги, и я понимаю, что стою рядом, и уже затаила дыхание.
— Вы же не хотите расстраивать меня. — Голос Касла кажется слишком спокойным по сравнению с выражением его глаз. — Если вы не согласны с моими методами, я с удовольствием приглашу вас к себе и выслушаю ваши доводы, если только они разумны. Но я не потерплю, чтобы вы говорили со мной в таком тоне. Моя забота о будущем мира, может быть, гораздо больше и выходит за рамки вашего понимания, но вам не следует обвинять меня только благодаря собственному невежеству! — Он опускает руку, и стекло перестает дрожать, и как раз вовремя, как мне кажется.
— Моему невежеству?! — Я снова тяжело дышу. — Вы считаете, что если я не понимаю, зачем вы подвергаете людей… вот этому… — Я обвожу рукой комнату. — И вы считаете, что только поэтому меня можно назвать невежественной?..
— Джульетта, послушай, все в порядке… — пытается вставить Кенджи.
— Убери ее отсюда, — говорит Касл. — Уведи ее в комнату для тренировок. — Он бросает на Кенджи крайне недовольный взгляд. — Потом ты и я… обсудим все это. О чем ты только думал, когда вел ее сюда? Она еще не готова все это увидеть… Да она сейчас вряд ли способна управлять собой…
Здесь он прав.
Я ничего не соображаю. Я уже ничего не слышу, только писк аппаратуры начинает заползать мне в мозг и скрежетать уже там. Я ничего не вижу, только Адама, беспомощного и лежащего на тоненьком матрасе на этой ужасной каталке. Я не перестаю представлять себе, что он должен был вынести, какие мучения достались на его долю лишь для того, чтобы можно было узнать, на что он способен. В итоге я понимаю, что во всем виновата только я сама.
Я виновата в том, что он оказался здесь, я виновата в том, что он в опасности, я виновата в том, что Уорнер хочет его убить, а Касл — протестировать, и если бы не я, он сейчас по-прежнему жил бы вместе с Джеймсом в доме, который не был разрушен. Он был бы в безопасности, жил себе в мире и комфорте и ничего бы не знал о том хаосе, в который я сама его вовлекла.
Но ведь я сама втравила его во все это. Если бы он не дотронулся до меня, ничего этого бы не случилось. Он был бы жив и здоров, и не пришлось бы ему страдать, прятаться, а потом оказаться пленником в подземелье. И никто не стал бы его прикручивать ремнями к каталке.
Я во всем виновата я во всем виновата я во всем виновата я во всем виновата я во всем виновата
Я начинаю разламываться.
Это как будто бы в меня натолкали до отказа прутиков, и теперь я состою из них, поэтому стоит мне напрячь мышцы и согнуть конечности, и все мое тело сломается. Чувство вины, гнев, крушение надежд, едва сдерживаемая агрессия внутри меня — все это одновременно нашло выход, и теперь я не в состоянии ничего контролировать. Энергия путешествует во мне с новой силой, которую я раньше никогда не испытывала в себе, и я даже не успеваю ничего подумать, потому что мне надо срочно что-то сделать, мне надо дотронуться до чего-нибудь, и я сгибаю пальцы, сгибаю колени и отвожу руку назад, и