— Все будет хорошо. Ты скоро поправишься, — повторил врач.
«От чего я должен поправиться? — удивился Лукас. — Я должен идти, иначе опоздаю в институт».
Юноша снова попытался подняться, но все тело было наполнено болью. Ему не удалось этого сделать. Больной, лежавший напротив, поднял большой палец вверх. Что они оба здесь делают? Лукас ничего не понимал.
Пилар и Ориана направлялись в отделение интенсивной терапии, когда увидели, что оттуда выбежала медсестра.
— Что случилось? — прокричала Ориана.
— Он проснулся! — только и успела сообщить на бегу медсестра.
— Лукас проснулся! Я хочу его видеть! — взволнованно заявила Пилар.
— Будьте очень осторожны. Помните, что ваш сын ничего не знает о том, что с ним произошло.
— Сынок! Сын! Это я, твоя мама! Как ты?
Лукас глубоко вздохнул. Наконец-то знакомые глаза. Он несколько раз моргнул. Попытался говорить, но получилось нечто невнятное. Он почувствовал прикосновение материнской руки, ее ласку. Его тело, казалось, расширилось. Что с ним происходит?
— Любимый, ты помнишь аварию?
Лукас качнул головой, давая понять, что ничего не помнит.
«Авария?» — снова спросил он сам себя. Но ведь всего несколько секунд назад он ехал на мотоцикле, пересек улицу… С этого момента Лукас ничего не помнил. И теперь вдруг увидел себя на больничной койке. «Что со мной случилось? О Боже, как болит грудь!»
— Ты скоро поправишься, вот увидишь. Ты очень сильный, Лукас! Ну и напугал же ты нас! — Пилар старалась облегчить ситуацию, но ее глаза не могли скрыть материнской тоски.
Доктор Аметльер влетел в отделение интенсивной терапии. В правой руке он держал одежду, которая была на Лукасе в последние часы перед аварией.
— Пожалуйста, попрошу всех немедленно покинуть помещение. Я буду проводить обследование пациента. Вы можете остаться! — сказал он Пилар. — Ну как, Лукас, ты можешь говорить?
— Agha pusghe… — с трудом произнес юноша.
— Ничего не понимаю. Это что, новый язык? — пошутил врач. — Не волнуйся, через несколько минут ты сможешь разговаривать. Это действие анестезии и успокоительных средств. Все будет в порядке! Тебя интересует, что ты здесь делаешь, не так ли?
Лукас утвердительно кивнул. Он снова попробовал сдвинуться, но опять почувствовал сильную боль в груди.
— Не пытайся двигаться, у тебя будет болеть все тело. Тебе сделали сложную операцию. Видишь этот шрам? Нам пришлось вскрыть тебя. Ты попал в больницу в очень тяжелом состоянии.
— Ojes vpslitst… — снова пробормотал пациент. Он хотел спросить, какую операцию ему сделали и почему. Он снова почувствовал руку своей матери, и на этот раз ее ласка была еще ощутимее. Все нервные окончания были задействованы.
— Мотоцикл, на котором ты вчера ехал, попал в аварию, — продолжил врач свой рассказ. — Ты столкнулся с грузовиком, вылетевшим за ограждение для пешеходов. Руль мотоцикла пробил тебе грудь. Тебя доставили в больницу с обширным инфарктом.
Глаза Лукаса раскрывались все шире и шире. Это не могло быть правдой! Врач говорил о «вчера», а для пациента прошло всего несколько секунд. Грузовик, руль его мотоцикла и… инфаркт!
На глазах Пилар выступили слезы, но она заставила себя молчать, чтобы не прерывать врача. Она знала своего сына и понимала: то, что сейчас рассказывал врач, Лукас воспринимал с трудом.
— Мы должны были сделать тебе пересадку сердца.
— Доктор! — Пилар не могла больше сдерживаться. — Не надо объяснять все сейчас, сразу.
— Сеньора, с пациентами нужно говорить прямо, а ваш сын — очень сильный человек. Он осознает происшедшее гораздо лучше, чем вы. Не так ли?
На этот раз Лукас не покачал головой. Он словно окаменел. Ему сделали пересадку сердца?! Молодой человек перестал слушать врача. Все это казалось юноше нереальным. Этого просто не могло быть! Лукас на несколько минут закрыл глаза, а затем вновь их открыл. Все было по-прежнему: врач, его мать, больной в глубине палаты, который теперь не двигал даже пальцем. Он был просто молчаливым слушателем.
— Тебе сделали пересадку сердца, и, если все пойдет хорошо, через пятнадцать дней ты будешь дома. Теперь все зависит от тебя.
Лукас снова закрыл глаза. Внутри него билось сердце, которое не было его сердцем. Он мог слышать усиленное монитором ритмичное биение: бип, бип, бип. Казалось, молодой человек оставался тем же самым, что и был. Но… другое сердце! Это никак не укладывалось в голове.
— Лукас, в течение года мы проводим много пересадок, — продолжал врач. — Это обычная операция в нашей больнице. Граждане иногда живут, повернувшись спиной к действительности. Именно это — правда. Сотни людей получают новое сердце и продолжают жить полнокровной жизнью.
По щеке Лукаса потекла слеза. Он чувствовал, как она медленно скатывается, ощущал ее путь. Мать нежно погладила руку юноши, но ее ласка не достигала своей цели.
В голове молодого человека была пустота. Он не хотел ни о чем думать. Лукас был измотан. Закрыв глаза, он постепенно уснул.
— Мы должны взять анализы у вашего сына. Я попрошу вас выйти ненадолго. Как только мы закончим, вы сможете вернуться.
— Доктор, я искренне полагаю, что не следовало говорить с ним вот так… напрямую. Можно было сделать это более мягко и не сразу.
— Сеньора, уверяю вас, что лучше говорить обо всем максимально ясно. Умалчивать — намного хуже. Ваш сын, в соответствии со своим возрастом, воспримет превратности жизни гораздо лучше, чем мы с вами.
Пилар медленно вышла из отделения интенсивной терапии. Она несколько раз обернулась, посмотрев назад, туда, где оставался ее сын. Аппараты, трубки, сыворотка крови, огромный шрам на его теле… Женщина была поражена, увидев своего сына в столь беспомощном состоянии. Пилар с усилием открыла серую металлическую дверь отделения. Там была Ориана. Девушка не могла скрыть своего любопытства.
— Ну, как там все?
— Я очень беспокоюсь за Лукаса. Представляю себе, что должен чувствовать мой сын. Одним махом ему сообщили и о том, где он находится, и о том, что его прооперировали. Мне кажется, что это слишком много для него. Ведь по существу мой сын — большой ребенок. Измотанный донельзя, он заснул.
— Не волнуйтесь, он очень скоро поправится. Сейчас надо запастись терпением. В больнице нельзя торопиться. Здесь время идет с одной скоростью, а за стенами — с другой.
У дверей отделения интенсивной терапии появилась большая группа людей в белых халатах, среди них был и директор больницы. Требовалась информация, так как сведения об операции намеревались опубликовать в прессе. Через некоторое время медсестра позвала Пилар.
— Вы можете пройти в отделение интенсивной терапии. Вас хочет видеть врач.