У меня по телу побежали мурашки, и я застыл, точно каменный, заметив краем глаза какое-то движение, настолько незначительное, что оно было почти незаметным. Что-то перебиралось через край углубления в металлическом полу, двигаясь по красному пятну на краю: моллюск, один из обладателей «уникальной» левосторонней раковины, с которой и начался этот кошмар.
На ногах, внезапно ослабевших, точно превратившихся в желе, я подошел к краю углубления. Оно было наполовину наполнено водой, в которой кишели моллюски. Прямо под моими ногами в воде слегка покачивался бочкообразный клубок улиток. На моих глазах кучка этих созданий отвалилась от полузатопленного предмета; отвалилась раздутой, красной и... и насытившейся!
Акклиматизация!.. Погружение в соленый раствор при контролируемой температуре!.. Подкормка высокопитательными веществами!
Видит Бог, если он вообще когда-нибудь существовал — безглазый, обглоданный кровавый комок плоти в воде был всем, что осталось от Джереми Белтона!
Все остальное я помню смутно — безумный клубок воспоминаний, проплывающих перед моим мысленным взором, точно стробоскопический кошмар. Помню, как нашел металлическую лестницу, ведущую наверх, и дверь, открывшуюся на берег с южной стороны главного здания. Помню, как крался во мраке под насмешливо прищуренными звездами, желая добраться до скал южного мыса; как пробирался вокруг нагромождения валунов, пока они не остались позади, а потом плыл в холодной воде. Я вспоминаю, как луна серебрила воду, добавляя свой блеск к огню нездорового возбуждения, охватившего меня. И несмотря на то, что меня вела более сильная страсть, в ночном океане крылась почти гипнотическая притягательность.
Мое следующее воспоминание: я выбрался из воды на южной оконечности бухты, но лишь для того, чтобы тут же оказаться лицом к лицу с существом, которое угрожающе вырастало из мрака до тех пор, пока не нависло надо мной, точно покосившийся сталагмит из мыслящей слизи. Мириады глаз шоггота уставились на меня, его ложноножки жадно потянулись ко мне, окружая... и вдруг он отпрянул в испуге, немой и постоянно изменяющийся, хотя все еще таящий угрозу. Затем последовало... предупреждение. Точно для того, чтобы показать мне, что моя личность остается под сомнением, что это... это создание... сомневается в моей подлинности.
Шоггот потек вперед и окружил один из огромных камней, стоящих на берегу. Потом... послышалось шипение, сначала негромкое, но быстро переросшее в приглушенный, едва сдерживаемый рев. Я стоял, дрожа, чувствуя, как с меня капает соленая вода, заледенев от ужаса и глядя на силуэт шоггота, вибрирующий там, где его протоплазменное тело уничтожало массивный камень, заключенный внутри него.
Каким-то необъяснимым образом мне дали понять цель этого создания: продемонстрировать свою власть, свою ужасающую силу. И, точно клапан кита, верхушка шоггота открылась (не могу объяснить по-другому: в его поверхности образовалось отверстие или щель), и из этого пульсирующего отверстия с ревом ударила вверх зловонная струя раскаленных газов, смешанных с крошечными обугленными липкими осколками камня. С паром и шипением чудовищный фонтан дождем обрушился на берег. Я прикрыл голову руками, чтобы меня не задело раскаленными обломками, и попятился. Когда я ретировался, шоггот тут же закончил представление и потек обратно на свое место. Теперь там, где еще совсем недавно стоял валун, дымилось и булькало круглое озерцо черной смолистой жидкости, а от огромного камня не осталось и следа.
Не мешкая, я отступил еще дальше, а шоггот растаял в прибрежной тьме и исчез. Этот протоплазменный кошмар, точно так же, как и несчастный Белтон, принял меня за того, в кого я стремительно превращался: за глубоководного, которому он не мог причинить никакого вреда.
Избавившись от парализующего страха, я повернулся и бросился бежать. Тяжело дыша, я мчался, не разбирая дороги, вдоль берега под утесами, пока в конце концов не взобрался на старый разрушающийся волнолом Сиэма и оттуда — на набережную, где остановился и отдышался, оглядывая ночной берег. Потом я посмотрел внимательнее, вглядываясь в ночную тьму, не в силах поверить в свою удачу. В окне Сэма Хэдли горел свет, а его видавший виды старенький «Форд» стоял на тротуаре перед домом.
Моей единственной мыслью было убраться как можно дальше из Сиэма, дать себе немного времени, чтобы все обдумать и выработать надежные способы изложить мое дело властям. Долгая поездка в такси до Ньюквея дала бы мне время, чтобы собраться с мыслями, а оказавшись там, я мог сразу же отправиться прямо в полицию. Лучше всего будет сообщить о смерти Джереми Белтона. Это должно гарантированно привести к желаемому результату. Еще до утра лодочный клуб будет кишеть полицейскими, а планы глубоководных относительно «покорения» Англии будут сорваны!
Что же до того, что станет потом со мной... Только время могло показать это. У меня имелось несколько влиятельных друзей. Что можно будет для меня сделать, будет сделано. Я не мог, не осмеливался поверить в то, что нет никаких средств. Все можно будет... исправить. Я нерешительно дошел до дома Сэма, прошел по садовой дорожке и постучался в дверь. Внутри что-то зашевелилось, дверь открылась, и на пороге появился хозяин.
— Сэм, — сказал я. — Вы не представляете, как я рад, что вы еще не ложились! У меня есть для вас работа, и я заплачу вам вчетверо против вашей обычной таксы, если только вы...
И тут я запнулся, заметив тот молчаливый взгляд, которым он смотрел на меня, и его белое лицо в лунном свете, заливавшем крыльцо.
— Сэм? — забеспокоился я. — Что-нибудь слу...
Он шагнул в сторону, и в темном холле за его спиной внезапно показалась фигура, до того скрытая из виду.
Огромная ручища стремительно протянулась вперед, ухватила меня за плечо и рванула к себе. Я дернулся, но было уже поздно. За миг до того, как увесистый, похожий на палицу кулак опустился мне на голову, я вспомнил, что старый Джейсон Ридли говорил мне о Сэме и людях из клуба, когда я в последний раз пытался вызвать такси: «Сэм с них хороший кусок имеет». Потом владелец пудового кулака показался мне на глаза. Это был Сарджент. И то, как они с Хэдли стояли надо мной, сказало мне о том, что водитель на самом деле был на стороне глубоководных и что я снова оказался в их власти...
* * *
Каким-то образом мне удалось остаться в сознании, когда Сарджент и Хэдли подняли меня, потащили по садовой дорожке и вынесли за ворота, бесцеремонно затолкав на заднее сиденье старенького «Форда». Потом дверцы захлопнулись, и взревел двигатель. Еще через миг машина лихо развернулась на узкой дороге.
Раздумывать, на чем же я попался, не было нужды. Вне всякого сомнения, тело Семпла обнаружили там, где я бросил его, и глубоководные послали за мной Сарджен-та. На машине поездка оттуда до Сиэма была делом нескольких минут. Они позвонили Хэдли, он подъехал к клубу и забрал Сарджента, затем, вернувшись в дом Хэдли, эти двое просто сидели и ждали меня.
В голове у меня начало проясняться, но я лежал тихо и притворялся, что потерял сознание, одновременно нащупывая в кармане ржавую отвертку. Одно было ясно: будь что будет, но я не собирался возвращаться обратно в штаб врагов. Когда машина свернула влево и начала набирать скорость, я понял, что мы проезжаем Си-Лэйн, «главную улицу» Сиэма, ведущую на прибрежное шоссе, по которому можно доехать до Ньюквея. В конце Си-Лэйн, примерно в двухстах ярдах от деревни, находился Т-образный перекресток, где машина должна будет снова повернуть налево. Там, прямо напротив перекладины "Т", была старая глубокая заброшенная каменоломня, огороженная часть которой шла параллельно дороге на расстоянии примерно в тридцать ярдов. Я представил себе каменоломню, какой помнил ее по моим многочисленным прогулкам в этих местах, и в моем мозгу начал вырисовываться безумный план.