Ему никак не могло быть больше двадцати. Черный плащ, широкополая дорожная шляпа и элегантно изогнутый длинный меч за спиной говорили о том, что юноша отнюдь не праздный путешественник. На груди странника висел голубой медальон. Этот глубокий, бередящий душу цвет очень шел молодому человеку.
«Черта с два я уйду. Отправлюсь туда, куда пожелаю», — хотела сказать Лина, но то, что она поспешно выпалила, было прямой противоположностью тому, что девушка чувствовала на самом деле.
— Если настаиваешь, то самое меньшее, что ты можешь сделать, — это проводить меня.
Юноша, вняв неожиданной просьбе, молча направился к выходу.
— Эй, ты, погоди секунду. Торопыга какой!
Взволнованная Лина кинулась следом. Она подумывала схватить чужака за полу плаща, а то и взять за руку, но до этого не дошло. Было в молодом человеке нечто такое, что отсекало его от остального мира.
Безмолвно ступая за незнакомцем, девушка вновь оказалась во дворе.
Юноша, к большому удивлению Лины, тут же развернулся и направился к входу в развалины. Девушка даже подпрыгнула:
— Ради всего святого, можешь ты подождать минутку? Ты даже не дал мне возможности сказать тебе спасибо, оболтус!
— Иди домой, пока солнце не село. Вниз дорога обычная.
Молодой человек даже не оглянулся, но от его слов глаза Лины расширились.
— А ты откуда знаешь? И если подумать, как и когда ты очутился здесь, а? Не может быть, чтобы ты взобрался сюда по-обычному!
Юноша остановился в шаге от темного провала. По-прежнему не оборачиваясь, он произнес:
— Ты тоже, полагаю, поднялась на холм без проблем, не так ли?
— Именно так. У меня особые обстоятельства, — слишком резко и решительно ответила Лина. — Хочешь услышать о них? Ну конечно хочешь. Как-никак, ты вскарабкался сюда, чтобы посмотреть на развалины — остатки замка аристократа.
Молодой человек ступил в проем.
— Ох, черт тебя побери! — Разозлившись, Лина топнула ногой. — Назови мне хотя бы свое имя. А не скажешь, я домой не пойду — ни до заката, ни после. И если меня растерзают монстры, моя смерть до конца дней останется на твоей совести. Кстати, я Лина Свен.
Очевидно, шантаж возымел действие, поскольку чужак, чей силуэт уже почти растворился во тьме, заполнявшей дверной проем, заговорил.
Произнес он всего одно слово: «Ди».
* * *
Позднее, уже вечером, охотник на вампиров нанес визит деревенскому мэру.
— Чем обязан…
Красота посетителя, прислонившегося к стене гостиной, лишила мэра дара речи. Заспанный глава поселения, спустившийся по лестнице в наброшенном поверх пижамы халате, забыл, что собирался сказать.
— Теперь понятно, почему наши девушки бродят как неприкаянные, точно у них души высосали. Я не могу поселить тебя в своем доме. Во-первых, у меня дочь, а во-вторых, женщины повалят сюда толпами.
— Я уже оставил лошадь и снаряжение в амбаре, — невозмутимо заметил Ди. — И теперь готов выслушать твои предложения.
— Прежде чем мы приступим, почему бы тебе не присесть? Пари держу, ты долго скакал верхом.
Ди не шелохнулся. Мэр ткнул рукой в кресло, кивнул и приказал лакею, только что подбросившему в камин дров и ожидающему дальнейших распоряжений, удалиться.
— Никогда не показывай врагу спину, а? Полагаю, не нужно доказывать, что я на твоей стороне.
— Я думал, ты уже нанял Джеслина, — произнес Ди.
Казалось, он не слышал ни слова из сказанного мэром.
Судя по виду, мэр обладал агрессивным и развязным характером, но сейчас на лице его не отразилось и тени недовольства. Частично из-за того, что молва о первоклассном охотнике, с которым ему придется иметь дело, не прошла мимо его ушей, но в основном потому, что, находясь рядом с этим молодым человеком, мэр нутром чуял в собеседнике существо из иного мира. Хотя с красотой чужака тягаться было трудно, жуткая призрачная аура, излучаемая охотником, вытягивала из человеческих душ то, что люди обычно хоронили поглубже, — страх перед тьмой.
— Джеслин мертв, — фыркнул мэр. — Он был превосходным охотником, но не сумел отыскать нашего вампира и в придачу дал себя убить восьмилетней девочке. Кроха разорвала ему горло, гак что нам не пришлось беспокоиться о его возвращении, но мы заплатили ему авансом сто тысяч даласов — вот это фиаско!
— Очевидно, обстоятельства были несколько необычны.
Мэр удивленно поджал губы:
— Ты знал об этом, верно? Недаром ты дампир! Говорят, ты способен услышать свист ветра, дующего из ада, и в этом, ей-бо, что-то есть!
Ди промолчал.
Мэр вкратце рассказал гостю о трагическом происшествии на мосту, после которого минуло уже две недели, и в заключение добавил:
— И все это случилось при свете дня. Гляжу я на тебя и могу поспорить, что ты повидал куда больше, чем я за свои семьдесят лет. Но едва ли в этот длинный список входят жертвы вампиров, разгуливающие при свете дня, а?
Ди по-прежнему безмолвствовал, но его молчание уже служило ответом.
Это было элементарно невозможно. Аристократы и те, на ком они оставили свою метку, могли жить только в ночи, и это было лишь слабое подобие жизни. Мир солнечного света принадлежал человечеству.
— Думаю, ты отлично представляешь, почему я позвал тебя сюда. Поразмысли об этом. Если треклятые аристократы и их свита будут шляться повсюду не только ночью, но и днем, что станется с миром, а?
С каждой секундой сумрак в комнате делался все гуще, а холод — все пронзительнее. Предохраняя генераторы от износа, жители Фронтира вечерами обычно пользовались лампами, заправленными животным жиром. Старик потянулся к очагу, чтобы согреться, и не отрываясь разглядывал кисти рук. В его глазах отражалось пламя огня. Ди даже не шевельнулся, будто превратившись в статую.
«Я таки задел его», — мысленно усмехнулся глава городка. Он специально выбирал слова, которые произвели бы наибольший эффект на гостя, и речь мэра, несомненно, нанесла привлекательному полукровке серьезный удар. — «О да, наступит завтра, и все обязательно наладится».
Однако все пошло совсем не так, как ожидалось.
— Ты можешь изложить подробно, что именно произошло, с самого начала?
В голосе Ди не было ни страха, ни беспокойства, что совершенно ошарашило мэра. Значит, ужасная мысль о кровожадных аристократах, бесчинствующих днем, не задела дампира? Постаравшись скрыть удивление, мэр заговорил осторожнее, чем обычно.
Началось все с развалин и четверых детей.
Никто не знал наверняка, как долго стояли на холме руины. Когда основатели деревни два века назад впервые ступили на эту территорию, цепкий плющ уже крепко обнимал древние камни. Отчаянные сорвиголовы, изучавшие историю минувшего и чертившие карты развалин, уже несколько раз пытались взобраться на гору, но ни разу еще это добром не кончалось. Пятьдесят лет назад сюда прибыла команда исследователей из Столицы, и они стали последними холмолазами — после их пропажи люди потеряли к руинам всякий интерес.