Гриша распрямился и быстро пошел вперед. Вернуться на людную улицу? Уже поздно. Бежать – догонят. Как назло, по этому переулку, ограниченному с двух сторон насыпью и забором какой-то фабрики, даже машины проезжали редко.
Далеко впереди блеснули искры на троллейбусных проводах. Успеть бы дойти туда, пока не нагнали... Или все-таки бежать? Эх, зря отказался от газового пистолета...
– Землячок, обожди маленько.
Голос раздался совсем близко. Гриша обернулся и увидел – его догнали. Во внешности обоих парней Грише показалось что-то необычное. Они были высокими, довольно плечистыми, но здоровье отнюдь не излучали. У обоих мутные блуждающие глаза, белые лица, суетливые дерганые движения. «Наркоманы, – быстро определил Григорий. – Скорее всего, «винтовые».
– Что надо? – спросил он, не оборачиваясь.
– Да погоди, спросить хотим.
– Ну, спрашивай...
И тут его ударили. Сзади, кулаком в затылок, рассчитывая, что он кубарем полетит на асфальт. Гриша устоял, лишь отскочил вперед. Он хотел побежать, но ему уже вцепились в воротник. Он развернулся и, не глядя, махнул кулаком. Пальцам стало больно, кто-то всхлипнул, отпустив одежду. Было слышно, как по асфальту загремела какая-то железка.
Григорий сделал еще одну попытку бежать, но это было уже лишнее. Рядом, лихо скрипнув тормозами, остановилась машина. Из всех четырех дверей высыпали свои ребята и мгновенно превратили нападающих в охающие, матерящиеся от боли и испуга комки. Затем быстро, но без суеты, подняли обоих и швырнули в белый угловатый джип, подъехавший неизвестно с какой стороны. Охранники работали вдохновенно и слаженно, словно плясовой ансамбль. Чувствовалось, что соскучились по любимому делу.
– Стоп, камера! – раздался голос Павлова.
– Успели, – облегченно выдохнул Григорий.
– Ты, по-моему, пацану нос свернул, робкий ты наш. – Начальник охраны был, как обычно, спокоен и благодушен.
– Да? – растерянно переспросил Гриша. – Я не хотел.
– Ну, можешь пойти, попросить прощения. – Павлов подбросил на руке блестящую стальную штуку с дырочками для пальцев. – Гляди, какую они тебе погремушку приготовили. Вот таким кастетом можно запросто череп проломить, веришь? Ты чего такой пришибленный? Задели?
– Куда вы подевались? Я решил, вы меня потеряли.
– Ну, это ты зря... Ты хотел, чтобы мы прямо за тобой катились, как игрушечная машинка на веревочке?
Они сели в машину к Павлову, тот включил рацию.
– Я – Первый, что у вас?
– Стоим у стадиона, – отозвалась вторая группа. – Он с подружкой в машине. По шоссе вел зигзагами, пьяный в хлам.
– Уже можете его брать. Или дождетесь, пока он кончит?
– Да нет, тут не то... Он к ней руки тянет, она не дается. Вы подъедете?
– Да, сейчас будем. Дождитесь. – Павлов отложил рацию, повернулся к Григорию. – Ты со мной едешь? Или домой хочется?
– Домой, конечно, хочется, – признался Гриша. – Но я еду.
Он не мог позволить себе отправляться спать, когда столько людей поднято на ноги только ради него. Приключения выходили не столь приятными, как обещал Павлов, однако эту чашу следовало выпить до дна.
– Что будете делать с этими ребятами? – спросил Гриша, когда машина сорвалась с места и помчалась по уже темной улице.
– Да ничего страшного. Спросим, кто их нанял, запишем это на пленочку, а потом сдадим в райотдел. Будет нам плюсик по линии взаимодействия с органами правопорядка.
– Мне надо будет давать показания?
– Если не хочешь – избавим. Парни пойдут за ношение холодного оружия, получат по трешничку условно. Или, думаешь, надо посерьезнее наказать?
– Нет, не думаю. Они в этом дерьме не самые виноватые. А что дальше?
– Дальше будет крутой разговор с твоим приятелем, Гансом.
– Может, его-то и надо в райотдел?
– Можно, конечно, – сказал Павлов, улыбнувшись наивности Григория. – Но скорее всего, уже через полчаса его отвезут домой на патрульной машине, попросят прощения, да еще и пожелают приятных сновидений. Уж лучше мы сами – поговорим, убедим...
– Уже один раз говорили. Думаешь, теперь он станет послушным мальчиком?
– Трудно сказать. Он от Мустафы работает, а тот мужик не шибко сговорчивый. Попробуем повлиять через авторитетных людей, хотя он никого и не слушает. У нас ведь не Италия, наш народ дикий. Собирается в кучи, прет напролом, никого не признает. Российский преступный мир даже сам себе не подчиняется. Идти на них войной – не хочется, не наш метод. Натравливать других – тоже не очень-то здорово. Да и не будет из-за твоей скромной персоны никакой войны мафий. А вот если у этого парня были более обширные замыслы...
– Интересно, какие?
– И мне интересно. Думаю, сегодня узнаем.
– Там какая-то возня началась, – заговорила вдруг рация.
– Что именно? – спросил Павлов.
– Да он ее чуть ли не по морде бьет. Наверно, мы его сейчас брать будем. Вы скоро?
– Через две минуты. – Павлов отложил рацию и притопил педаль газа.
Гриша замолчал, чтобы не отвлекать его от дороги. За окном машины замелькали деревья парка, вскоре показалось скучное здание стадиона, на фоне темного неба проступили контуры осветительных мачт. Павлов, почти не притормаживая, миновал поворот, и автомобиль выскочил прямо к месту, где развивались события.
Из-за света фар были видны лишь силуэты. Павлов энергично выпрыгнул из машины, зашагал вперед. Григорий так не спешил, ему не очень хотелось встречаться глазами с Гансом.
– Где он? – послышался голос Павлова. – Покажите его мне.
Ганс, согнувшись, стоял у своей «Хонды», две пары мощных рук прижимали его к крышке багажника. Кто-то проверял салон.
– В машине что-нибудь есть?
– Нет, фигня одна. Вот, самое интересное. – Блеснула недопитая фляжка коньяку.
Ганс пошевелил головой и тут увидел Григория. Его челюсть затряслась от ярости, но он благоразумно смолчал. Впрочем, хватило одного лишь взгляда, чтобы Гриша почувствовал легкий озноб.
– А девчонка где?
– Вот она...
Гриша прошел вперед, заслоняя глаза ладонью от слепящих фар. Три машины стояли капотами друг к другу, освещая обочину, как софиты на съемочной площадке. Гриша увидел плачущую дрожащую девушку в порванном плаще, которую поддерживали под руки и успокаивали двое охранников. Он невольно сделал шаг вперед. Не может быть...
– Это вы? – изумленно проговорил он.
Светлана нерешительно, почти с опаской повернула голову. Несколько секунд она смотрела на Григория, не узнавая, затем громко всхлипнула и, вцепившись в рукав, изо всех сил прижалась к нему, словно ища защиты.