— Я в вашем распоряжении, — сказала я.
— Отлично. — Губы опять выгнулись. Их чувственность сбивала с толку, тревожила. Мы снова двинулись к бару. — Я ожидаю самый длительный разговор с вами. Я хочу иметь с вами разговор. Так правильно по-английски? Иметь разговор?
— Более или менее. Могу я задать вопрос?
— Какой?
— Как вас зовут?
— Торгу.
Рот у меня, наверное, раскрылся, и, увидев мое удивление, он чуть поморщился, словно сам стыдился собственной славы. Но я не могла скрыть потрясения. Торгу, Йон Торгу был фигурой мифической. Старшие сотрудники ФБР говорили, что его, возможно, вообще не существует, что, вероятно, это лишь кодовое имя, за которым скрывается консорциум румынских преступных организаций. В самых первых письмах по электронной почте Олестру с сомнением отнесся к возможности встретиться с ним лично. Он назвал своего шефа существом, чурающимся известности, как дикий зверь — цивилизации. И вот, пожалуйста, Торгу собственной персоной. Так, во всяком случае, утверждал этот коренастый странный человек.
Прищурившись, он оценивающе посмотрел на меня.
— Озадачены?
— Правду сказать, польщена.
Ответ явно доставил ему удовольствие. Произнося комплимент главарю преступного мира, я испытала укол совести, но напомнила себе, что меня ждет работа и что для ее выполнения у меня есть целый набор средств, к которым следует причислить и лесть.
Он провел меня под арку в бар, пустой, если не считать бармена и официантки. Оба вперились в Торгу, но он не обращал на них внимания. Он повел меня к столику как можно дальше от стойки.
— Чего бы вам хотелось выпить? — спросил он, уперев обе лапищи в стол. У его ногтей был тот же темный отсвет, что и у зубов.
— Минералка меня вполне устроит.
— А что-нибудь спиртное?
Я невольно рассмеялась.
— Если вы настаиваете.
— Венгерское вино будет приемлемо?
Я жестом согласилась. Жаль, что мой блокнот отправился наверх вместе с багажом. Стоило бы записать его корявые обороты речи. Решительно подойдя к бару, он заказал бутылку красного.
— Ваша поездка заняла дольше, чем ожидалось, — сказал он по возвращении.
Он сел наискосок от меня. Я уже открыла было рот, чтобы извиниться, но он пренебрежительно отмахнулся:
— Не ваша вина. Прискорбно, но в Румынии пока нет системы федеральных трасс.
В баре было слишком душно. Я чувствовала, как по моему телу разливается апатичная вялость. Мне хотелось прилечь. В таком состоянии (а бывает это со мной редко) я болтлива, даже против воли. Алкоголь только развязывает мне язык.
— Нас задержала похоронная процессия, — сказала я безо всякой причины.
— Нас?
— Меня и мою попутчицу.
Его глаза снова сузились, а губы выгнулись гримасой.
— Вы про ту женщину? — Он кивнул в сторону вестибюля. — Можно мне спросить? Кто она? — Его глаза обшаривали мое лицо.
— Если вы позволите спросить про того неожиданного норвежца.
На лбу у него залегли складки, и мне подумалось, он сейчас рявкнет по-собачьи. Это выражение немного меня напугало, ведь передо мной сидел человек, чья жестокость вошла в легенду.
— По правде говоря, мистер Торгу, у меня возникло впечатление, что вы ее знаете.
— Она никто, про кого мне известно, — отозвался он. — Но я выясню.
Прозвучало это неприятным обещанием, поэтому я решила рассказать, что знаю сама.
— Она просила ее подвезти, и поначалу я решила, что ничего больше ее не интересует. Но потом у меня возникло смутное подозрение, что она приехала за чем-то конкретным. Она как будто знала про мою договоренность о встрече. К вам еще кто-нибудь обращался с просьбой об интервью? Какая-то другая американская телепрограмма? «Час» весьма высоко оценил бы вашу искренность.
Мысль, что его внимания могут искать другие конкурирующие американские телепрограммы, явно не приходила ему в голову и немало его порадовала. Сложив пальцы домиком, он слегка улыбнулся. А потом забросил в рот черный квадратик чего-то, похожего на никотиновую жвачку.
— Посмотрим, — сказал он с очередным сухим смешком. — Все станет известно.
Подали венгерское красное вино, бутылку открыли с чрезмерной, я бы даже сказала алчной живостью. Плеснули по бокалам.
— Теперь расскажите, пожалуйста, почему вы решились на путешествие в мои края. Мне очень интересно.
Я была рада сменить тему, хотя готовилась к разговору лишь с посредником. Мои вопросы были подогнаны под исчезнувшего Олестру, который сумел внушить мне озабоченность безопасностью Торгу.
— Во-первых, мои источники в министерстве юстиции не поверят, когда я скажу, что в самом деле встречалась с вами. Это одна из причин моего приезда. Удостовериться, что вы существуете.
— Что я существую. Да. Очень хорошо.
— Э… да, — отозвалась я несколько обескураженно. — Давайте на минуточку предположим, что это так.
Он понюхал вино. Понимает ли он, что в мире блюстителей закона он истинная знаменитость? Даже если мы ни секунды материала не отснимем, обязательно расскажу об этой встрече мальчикам из ФБР — пусть позавидуют. Давая мне адрес жалкого веб-сайта на румынском языке, который уже три года не обновлялся, информатор Локайера в Бюро сказал, что это единственное известное место, где в открытом доступе появлялась достоверная информация о Торгу. Он сказал, что некто Н. Олестру содержит сайт с электронным адресом, который Бюро считает устаревшим. Письма ФБР возвращались непрочитанными. Но мое как-то дошло. Полгода спустя, когда я уже давно сдалась, я вдруг получила цифровое приглашение Н. Олестру приехать в Пойану Брасов. В свете вышеизложенного очень странно, что сам он не явился.
Лицо Торгу светилось от удовольствия. На бледных щеках играли краски.
— Скажите, а что в точности говорят юристы и полиция?
— Дайте подумать. Говорят, что при старом режиме вы были политзаключенным.
Лоб у него собрался складками.
— Более чем верно.
— Что вы румынский националист.
Он погрозил мне пальцем.
— Вот и ошибаются. Я даже не румын. Но к этому мы вернемся позже. Что еще?
— Что ваша империя по контрабанде людей и наркотиков простирается от Москвы на востоке до Мюнхена на западе. Что вы торгуете оружием. Что любому, пожелавшему купить в этой части света обогащенный плутоний, приходится иметь дело с вами. Что, так уж вышло, вы один из самых преуспевающих легальных бизнесменов Румынии, и ваше общее состояние исчисляется сотнями миллионов.
Забавно было перечислять все это, будто я читала ему его собственную биографию, но его взгляд принуждал говорить правду. Если я не упомяну про обогащенный плутоний, Торгу решит, будто я пытаюсь что-то скрыть. Мне хотелось рассказать ему все. Разумеется (и это слишком уж банально), мне хотелось понравиться ему, чтобы он мне доверял, хотя я и знала, что сама ему не доверяю и что он мне не нравится.