— На самом деле нет, — возразил Кит, но настоятель уже разошелся не на шутку.

— Ни один студент теперь не знает, что такое настоящая учеба. Двадцать часов в день, — сказал он, не сводя глаз с Кита. — Двадцать часов в день — и так все лучшие годы моей жизни. Много лет я держал в своей комнате петуха, чтобы он кукарекал и будил меня. Что ты знаешь об учебе? Кто сегодня достоин этих знаний? Ты недостоин — я вижу это по твоему лицу. Если только эти знания тебе дороже собственной жизни, тогда ты не будешь тратить впустую свое и мое время. Лучше уходи, сейчас же.

Киту бы ухватиться за этот шанс и удалиться, но почему-то под сердитым взглядом настоятеля он не мог заставить себя уйти. После долгой паузы он склонился над книгой, и настоятель, облегченно вздохнув, уселся, как будто уже успел устать. Всего лишь раз Кит отважился сделать замечание, после неудачной попытки составить предложение из слова «откровение», переведенного на енохианский язык.

— Зачем же было Богу создавать такие трудности? — грустно произнес он. — Почему бы не сделать его попроще?

— Из-за грехопадения, мальчик, — ответил настоятель раздраженным тоном, как будто это было очевидно.

И Киту пришлось выслушать лекцию о предназначении Человека, который проходит путь от Неведения до Блаженства.

— Я полагал, что неведение и есть блаженство, — пробормотал Кит и тут же покраснел, поняв, что настоятель услышал эти слова.

Не побьет ли его теперь? Но тот лишь взглянул на Кита пристально. А потом оттолкнул свой стул.

— Иди сюда, — приказал он, и Кит неохотно поднялся.

Они вместе встали у окна. Был ясный вечер, и Кит увидел полумесяц и очертания полной луны, скрытой во мгле.

— Новая луна, обнимающая старую луну, — сказал настоятель, но Кит смотрел на крыши домов на Лонг Миллгейт, где его друзья, должно быть, веселятся в тавернах.

Настоятель вытащил что-то из ящика стола. Это был металлический цилиндр со стеклом на одном конце. Он показал Киту, как в него смотреть.

Кит взглянул и резко перевел дух. Ему хватило минуты, чтобы понять, что он смотрит на мир улицы Лонг Миллгейт, только он гораздо больше и ближе. Настоятель приподнял цилиндр, и теперь Кит увидел огромную, яркую луну в дымке, которая быстро перемещалась. Он отодвинул стекло, и луна замерла вдалеке.

— Поверни стекло — и мир изменится, — сказал настоятель. — Бог даровал нам эту способность — изобретать новые способы видения. Чтобы компенсировать наше собственное ограниченное зрение.

Он забрал у Кита телескоп и направил его на другую часть неба.

— Взгляни на эту звезду, — предложил он Киту.

Кит взглянул и будто почувствовал укол чистого, ледяного света, размытого по краям.

— Венера, — пояснил настоятель. Он вынул из стола другой инструмент. К деревянной палке был прикреплен тонкий лист олова с крошечными дырочками, вероятно, проделанными иглой. Настоятель начал передвигать этот лист вверх и вниз по палке. — Ты можешь разглядеть эту звезду сквозь одну из дырочек? — спросил он.

Кит прильнул к листу, в то время как настоятель прислонил палку к оконной раме, чтобы он не скользил. Наконец Кит разглядел световую точку сквозь одну из дырочек в олове. Настоятель объяснил, как, измерив время, необходимое планете, чтобы переместиться от одной дырочки к другой, можно сделать почти любое измерение этой планеты; узнать природу орбиты, угол отклонения от эклиптики.

Просто, но блистательно. Кит едва мог постичь все это. Однако слушая настоятеля, он ясно понял, что это не обычный ученый. Его ум и ученость блистали гораздо ярче, чем у других учителей. Что же он делает здесь, где люди боятся его и презирают? Но тут настоятель отвернулся от окна.

— Здесь, внизу, все хаос и конфликт, — сказал он и, кивнув на небо, продолжал: — А там все порядок и гармония. Разные миры, Кит, и каждый из них более полно раскрывает божественный замысел. Ты никогда не задумывался над этой тайной, Кит? У тебя нет никаких вопросов?

Кит вдруг вспыхнул, яростно и ярко, как звезда, от желания задать свой вопрос. Если кто и может ему помочь, то это настоятель. Но тот, казалось, совсем забыл о присутствии Кита. Его взгляд был прикован к окну, губы беззвучно шевелились, как будто он говорил с кем-то невидимым Киту. Мальчик ощутил холодок страха, но в этот момент в дверь постучали, и он услышал голос Чабба.

— Сэр, мастер Чабб пришел за мастером Морли, пора на вечернюю молитву.

Настоятель пристально взглянул на Кита, словно заподозрил, что они сговорились с Чаббом заранее, но лишь сказал:

— Не приходи завтра. Отложим до пятницы, после твоих уроков. Воспользуйся потайным ходом.

Кит забыл, что хотел сказать, что больше не придет. Он торопливо и неуклюже поклонился, хотя настоятель больше на него не смотрел, и поспешил выйти из комнаты.

6

Оставшаяся часть недели была посвящена молитвам и урокам, священному писанию и посту.

В пятницу мальчики постились целый день, и их экзаменовали по всему материалу, который они изучали в течение недели. Им нужно было отвечать на вопросы, стоя перед классом, а если они ошибались, то вынималась длинная палка с закругленным концом.

По пятницам также взимали штрафы и наказывали за проступки. Майкла Лэнгли выпороли за то, что он выпил вино для причастия, Натаниеля Паркера — за то, что он употребил слова «Иисус, Иосиф и Мария!» в качестве ругательства.

Во время чаепития Кит вместе с другими сидел за длинным столом.

— Ты с нами идешь сегодня, Кит? — спросил Бен Хьюитт.

Кит отрицательно покачал головой.

— Конечно, нет. Киту нужно не пропустить другое свидание, — сухо прокомментировал Чабб.

Киту хотелось бы, чтобы Чабб не так хорошо понимал, что происходит. Ему никогда не удастся сохранить в тайне свои встречи с настоятелем.

— Чему он тебя учит? — поинтересовался Лэнгли. — Ты еще не оживил никакие трупы?

— Он с ними разговаривает? — желал знать Паркер. — Это правда, что он держит в банках человеческие головы?

Кит открыл было рот, чтобы сказать, что у настоятеля в комнате нет ничего подобного, но потом передумал. Лучше ничего не говорить.

— Мы занимаемся математикой, — твердо произнес он, и в ответ его подняли на смех.

— Он это так называет?

— Ты считаешь головы?

— Я предлагаю последовать за ним и послушать под дверью! — подал голос Паркер.

— Как? — возмутился Чабб. — И пропустить все веселье в таверне?

Он поймал за рукав проходившего мимо Джозефа Прайора и велел принести еще хлеба.

— Жаль, что ты такой необщительный, Кит, — сказал Чабб. — Пока ты соберешься сходить в трактир, пуритане уже закроют их все. И больше не будет никакого настоятеля, — добавил он. — Школой будет руководить этот сумасшедший проповедник. Посадит нас всех на хлеб и воду и будет загонять в постель в шесть часов вечера.