Это было исследование отца на тему о возможности бессмертия.
Тема эта никогда ее особенно не интересовала, но отец говорил, что это из-за того, что она еще юная.
Воспоминания, впечатления, образы мелькали у нее в голове. Она увидела женщину в синем одеяле, пересекавшую площадь, и вспомнила, что ее тогда как будто пронзило током. Или это было похоже на то, как переключаешься на другой канал телевизора. Или на другое время, подумала она. Кейт вспомнила, как отец пытался объяснить ей про время.
«Мы четырехмерные существа, Кейт, — сказал он, — проходящие через вселенную, в которой много измерений».
Он всегда так с ней говорил — как будто она его студентка. Только в тот раз она не хотела слушать.
— Ну, ты даешь! — сказала она, с успехом отвлекая отца от темы.
Когда она небрежно выражала свои мысли, он сразу же начинал читать лекцию о нормах речи. Кейт это знала и делала нарочно, чтобы позлить его.
Но это сработало ненадолго. Вскоре он уже пытался заставить ее вообразить трехмерный конус в двухмерном кругу.
— Если бы ты была двухмерным существом, живущим на этом круге, то как бы выглядел такой конус? — спросил он. — Что бы ты увидела?
Кейт бросила на него взгляд, который годами доводила до совершенства, — намеренно тупой. От отца разило перегаром: накануне вечером он выпил. Сейчас он выговаривался, избавляясь таким образом от похмелья, как уже делал много раз прежде. Она знала, чего он от нее хочет, — какого-то знака, что она настроена на одну с ним волну, что они могут общаться. Но она не подала ему этот знак. Она лишь смотрела ему в глаза. Наконец отец вздохнул и взял лист бумаги и штопальную иглу. Затем сложил бумагу несколько раз, так что получилось что-то вроде веера.
— А теперь смотри сюда, — сказал он. — Предположим, время представляет собой не прямую линию, а волны или складки — вот такие. — Он проткнул одну бумажную складку иглой. — Если точка А — настоящий момент, а точка Б — какой-то момент четыреста лет тому назад, то точка А фактически ближе к точке Б. — И он проткнул иглой следующую складку. — Нежели к любому моменту раньше или позже. Ты понимаешь?
— Нет, — ответила Кейт.
Отец взглянул на нее.
— Что ты видишь?
— А что я должна видеть? — осведомилась Кейт. — Лист бумаги и иглу, не так ли?
Отец вздохнул, потом продолжил говорить, словно обращаясь к самому себе.
— Но что же соединяет эти точки? — пробормотал он, медленно пронзая иглой все бумажные складки. — Какая-то сила, энергия или мощность, способная сгибать свет и время.
Кейт охватила сонливость. Она подавила зевок.
— Теперь я могу идти? — спросила она.
Но отец уже забыл о ее присутствии.
Это был ее отец. Гений. Только много ли проку ему от этого? Но впервые Кейт пожалела о том, что тогда не слушала. Это могло бы как-то объяснить то, что сейчас происходит.
Так ничего и не добившись и устав, она прилегла на кровать отца. Все еще держа в руках записку, которую он ей написал, она закрыла глаза и наконец впала в забытье. А спустя несколько часов ей приснился сон.
Кейт снилось, что она лежит на кровати в какой-то странной комнате. Горит свеча, тускло, отбрасывая тени. Опустив глаза, она увидела на одеяле свою руку, и рука была не загорелая, а бледная. Кто-то с ней говорил.
— Ты бы могла жить вместе со мной как моя дочь, — говорил он. — Мы никому не расскажем. Я научу тебя всему, что знаю.
Октябрь 1604
Настоятель глубоко вздохнул.
— Ничего себе! — сказал Дух, внезапно появившийся рядом с ним.
Настоятель прикрыл глаза. Он машинально снова надел на Кита его рубашку. Ее, поправился он.
— Так не пойдет. Не пойдет, — заявил Дух.
И настоятель сразу же взял себя в руки. Одновременно с магией они обучались и медицине — для большинства людей это было одно и то же. Он подошел к письменному столу и достал из ящика пакетик с травами.
— Это меняет дело, в корне меняет.
Доктор Ди игнорировал Духа. Внезапно он подошел к окну и распахнул его. Хотя было уже темно, он разглядел фигуру нового мальчика, торопливой походкой шедшего по двору. Настоятель высунулся в окно и позвал его:
— Эй, ты!
Саймон вздрогнул и застыл на месте, как сделал бы в лесу, если бы ему грозила опасность.
— Поднимайся сюда, — велел настоятель, и Саймон вгляделся, но не мог понять, откуда доносится голос.
Настоятель выругался себе под нос.
— Посмотри наверх, черт тебя побери, — закричал он, и глаза у мальчика округлились, когда он понял, кто его зовет.
— Поднимайся сюда, — повторил настоятель, но у Саймона был такой вид, будто он сейчас повернется и убежит.
— Здесь твой друг, — сказал настоятель, начиная впадать в отчаяние. — Он сильно ранен.
Через минуту Саймон уже мчался по лестнице в комнату настоятеля. Он остановился, пораженный тем, что увидел, потом протиснулся мимо настоятеля к кровати, глядя на бледного окровавленного Кита.
— Он дрался, — объяснил ему настоятель. — Несомненно, какая-то глупая драка между школьниками.
Саймон отступил от кровати, не спуская глаз с Кита.
— Нам нужна вода с кухни, — сказал настоятель, и когда Саймон повернулся, чтобы идти, доктору Ди внезапно пришла одна мысль. — Погоди, — велел он.
И, подавив вздох, отодвинул гобелен, скрывавший потайную дверь. Интересно, сколько еще народу придется посвятить в эту тайну?
— Никто не должен знать, — наставлял он Саймона, и мальчик молча кивнул. Доктор Ди открыл дверь. — Спустись по лестнице. Она приведет тебя к решетке. Вылези наружу, и окажешься рядом с дверью судомойни при кухне. Принеси теплой воды в тазу и чистое полотенце. Поторопись.
Саймон исчез.
— И что же теперь? — напомнил о себе Дух.
Настоятель начал измельчать травы пестиком в ступке. Дух принялся расхаживать по комнате.
— Я знал, что с этим мальчиком что-то не так, — заметил он. — Он девочка!
Доктор Ди энергичнее заработал пестиком, измельчая крошечные листья.
— Я не собираюсь возвращаться в виде девчонки, — заявил Дух. — Ни в коем случае.
Не ответив ему, доктор Ди вынул склянку с каким-то жирным веществом и начал пальцем смешивать небольшое количество этого вещества с листьями.
— Итак? — сказал Дух.
— Итак что?
Дух стоял совсем рядом.
— Мы же не можем совершить Великий Ритуал с девочкой, — сказал он. — Это должен быть мальчик. Юный мальчик.