– Максвелл Триз, – поправился Дойл, назвавшись первым пришедшим в голову именем.
– Боджер Наггинс, экс-чемпион в полусреднем весе Нового Южного Уэльса и Океании, – совершенно изумленный собственным красноречием, произнес боксер, продолжая трясти руку Дойла. – Можете звать меня просто Боджер.
– Спасибо, Боджер.
Глаза Боджера чуть косили, поэтому казалось, что он приглядывается к вам с излишней подозрительностью.
– Все, кто меня знает, так меня и зовут. Боджером. Боджер-Доджер – складно получается, верно, сэр? – радостно сообщил экс-чемпион.
– Да, складно, – пробормотал Дойл, пытаясь высвободить руку.
– Седрик, – загадочно сказал Боджер.
– Седрик? – растерялся Дойл.
– Когда крестили, так и назвали. Мамаша назвала меня Седриком.
– В честь?.. – вежливо подсказал Дойл.
– Ну да, в честь моего рождения, – гордо выпятив грудь, ответил Боджер.
– Боджер, расскажи джентльмену то, о чем ты рассказывал мне, – перебил своего приятеля Барри и шепнул Дойлу: – Он немножко умом повредился, сэр, я так думаю.
Дойл кивнул. Лицо Боджера выражало невероятное напряжение, от волнения его брови задвигались, словно под ними включился моторчик.
– Помнишь, ты рассказывал мне о мистере Лэнсдоуне Дилксе? – добавил Барри.
– Ух! Ну и олух же я! – Боджер с размаху двинул себе по лбу.
Трудно было сказать, что означал этот в высшей степени выразительный жест. Скорее всего, он пробуждал упрямую память спортсмена, хотя, возможно, служил стимулом к тому, чтобы заставить работать те участки мозга, которые еще способны на это.
– Лэнсдоун Дилкс! Черт! Ну ты и дубина, Боджер Наггинс! – Боксер размахнулся во второй раз.
– Ну, ну! – воскликнул Дойл. – Не волнуйтесь, Боджер, все в порядке.
– И то верно, – мгновенно успокоившись, сказал боксер.
– Так вы знали этого мистера? Лэнсдоуна Дилкса?
– Ох, долгая это история, – тяжело вздохнул Боджер, видимо подразумевая под этим нечто драматическое и ужасное. – Ну, значит, так…
Хорошо знакомый с привычками своего приятеля, Барри сунул ему в ладонь мятую банкноту.
– Да, – приободрившись, начал Боджер, – я сам, стало быть, из Квинсленда. Оттуда. В общем, из Брисбеина. Через соленый океан.
– Понятно, – сказал Дойл. – Вы родом из Австралии. Боджер удовлетворенно щелкнул пальцами и подмигнул Дойлу, словно тот раскрыл некий невероятный секрет.
– Точнее некуда! – воскликнул он. – Из Австралии.
– Значит, мы с вами понимаем друг друга. Продолжайте, Боджер, – попросил Дойл.
– Да. Кулаками я махал что надо. Кровавый спорт. Но Боджер Наггинс драться умел. Я так считаю, если мужик хочет показать, что голыми руками заткнет за пояс любого, пусть дерется. Боджер Наггинс был молодец! Чемпион Нового Южного Уэльса и Океании в полусреднем весе…
И для того чтобы продемонстрировать свои выдающиеся способности, как это случается со всеми спортсменами, Боджер размашисто двинул огромным кулаком, пронеся его в каком-нибудь дюйме от груди Дойла.
– Но дело вот какое, – продолжил он. – Наш бонза, "маркиз" наш из Квинсберри, он любил побаловаться, знаете ли. Ну, наряжал нас в женское платье и устраивал танцульки. – Не в силах сдержать негодование, Боджер смачно сплюнул изжеванный табак на пол. – Если хотел посмотреть, как дерутся девчонки, старый козел, катился бы в какой-нибудь бордель для бонз… Правильно я говорю?
– Мне трудно судить, – сказал Дойл. – Мне бы насчет мистера Лэнсдоуна Дилкса…
– Я как раз к этому подхожу, сэр, – пояснил Боджер, устрашающе поигрывая мускулами. – И Боджер решил слинять из родного дома и попытать силы по другую сторону этой большой лужи. В Англии, стало быть. Как вспомню наше суденышко, ух…
– Значит, вы оказались в Лондоне, – подсказал Дойл.
– Еще как оказался. Эти ребята обещали мне мой титул чемпиона, да только сперва хотели, чтоб я подрался с одной башкой. Ну, это, понимаете…
Боджер вдруг поперхнулся и побледнел.
– Заказной матч, – выдержав уважительную паузу, проговорил Барри.
– Так точно, – пробормотал Боджер, мотнув головой, как бык. – Он самый. С каким-то свистуном… Хотели поглядеть, как Боджер с ним разделается, а потом и присуждать свой дерьмовый титул. А Боджер говорит: по-честному так по-честному, Боджер устроит, конечно, зрелище. Чтоб чемпион Наггинс сдрейфил, этому не бывать. Да только пусть джентльмены выкладывают денежки сколько положено…
– И вы участвовали в этом матче? – спросил Дойл. Сплюнув снова, Боджер утвердительно кивнул.
– Но сперва-то они мне сказали, что матч не может состояться в зале или где там еще, в общем, на ринге. Ну и отвезли меня на те склады, у речки.
– То есть это был незаконный бой, – проговорил Дойл, чувствуя себя переводчиком у этого величественного недоумка.
– Нет… да. Не совсем законный, – туго соображая, повторил Боджер. – Ну, по правде-то сказать, если дерешься голыми кулаками, кое-какие правила все же соблюдаешь.
– Насколько я понимаю, вас привезли на верфь и там же познакомили с вашим противником, – терпеливо продолжал Дойл.
– Свистун мягкотелый, – зло фыркнул Боджер. – С бледной рожей, как будто сроду перчаток боксерских не видал. Ну, начали мы, а этот типчик и драться не дерется, и не падает. Никакой техники. А Боджер забивает его по науке. И так шестьдесят пять раундов. Я ему всю морду расквасил. Но после пятидесятого раунда он уже про полотенце забыл. А чем я виноват, я их предупреждал, верно?
– Конечно, не виноваты, – подтвердил Дойл.
– Ну вот, начали мы шестьдесят шестой раунд. С того дня шестьдесят шесть – самое несчастливое число для меня!
И в порыве чувств Боджер схватил Дойла за лацканы пальто, словно это могло помочь ему убедить собеседника в своей неоспоримой правоте.
– Выходим мы снова и приветствуем друг друга как положено. А потом Боджеру удается зацепить его левой так, что этот свистун согнулся пополам. Ну а Боджер подбавляет ему своим коронным – апперкотом в носяру, и кость, ясно, вдребезги, он и повис у меня на кулаке, как мешок, ну и потом рухнул на землю, и дух из него вон.
– Вы хотите сказать, что ваш противник свалился замертво, – заключил Дойл.
– Сдох как миленький, – подтвердил Боджер, все еще держа Дойла за лацканы.
– Бедняга.
– Извини-и-те. Он-то знал, куда напросился, верно? А на Боджера как раз беда свалилась. Копы набежали. Что за бойня, говорят. Бой без перчаток, и все такое. Ну, суд присяжных. Пятнадцать лет каторги. Добро пожаловать в тюрягу в Ньюгейте, и прощай, Боджер.
Отпустив Дойла, Боджер лихо сплюнул, проследив, как коричневая кашица шлепнулась об угол стены и поползла вниз.