– Там, как я понимаю, вы и повстречались с мистером Лэнсдоуном Дилксом.
– Мистер Лэнсдоун Дилкс, да. У него была такая же ослиная рожа, что и у Боджера, сказать правду.
– Тот же тип лица, – поправил Дойл.
– Еще какой тип, – сказал Боджер. – Он один мог устроить настоящую заварушку. Природа, конечно, дело такое. А посади двух таких рядом – и пожалуйста вам, взрывоопасная смесь.
– Значит, вы ссорились? Вы это имеете в виду, Боджер? – спросил Дойл.
– Еще как, – громко пощелкивая пальцами, ответил Боджер. – А что удивляться? Один хлеще другого. Боджер со спокойной совестью скажет вам, что этот Дилкс был под стать ему. Это уж точно.
– Следовательно, вы отбывали срок вместе с Дилксом до самой его казни? – уточнил Дойл.
– Казни? – сдвинул брови Боджер.
– Ну да. В феврале прошлого года, когда Дилкс ушел в мир иной.
Боджер с ошеломлением смотрел на Дойла.
– В мир иной? – тупо переспросил он.
– Да-да. Когда он умер. Когда ему петлю на шею надели, – теряя терпение, повторил Дойл. – И сонмы ангелов унесли его на небеса. Это что, новость для вас, Боджер?
– Вроде того. Потому что дорогуша Дилкси выглядел здоровехоньким, когда Боджер видал его последний раз.
– И когда же это было?
– Когда мы слезли с поезда…
– А вы не ошибаетесь, Боджер? – упорствовал Дойл.
– Если Боджер говорит: "вместе слезли с поезда", стало быть, это так и было, чего тут ошибаться? – с раздражением проговорил Наггинс. – Бежали с поезда, что такого?
Дойл и Барри удивленно переглянулись. Для Барри это было тоже в новинку.
– Где вы слезли с поезда, Боджер? – спросил он.
– Где-то на севере. Вроде как в Йоркшире.
– Когда это было?
– Так уж вышло, что Боджер помнит точнехонько, потому как это был его собственный день рождения: четвертого марта.
– Четвертого марта прошлого года? – в полном замешательстве воззрился на беднягу Боджера Дойл.
– Эй, да вы, выходит, дурак? Или как?
– Боджер, простите мою глупость, – сказал Дойл. – Но следует ли вас понимать так, что вы и Дилкс сели на поезд до Йоркшира четвертого марта прошлого года, то есть месяц спустя после того, как Дилкса повесили? И за много лет до окончания вашего срока?
– Правильно. Лэнсдоун и я, и еще те, кто подписался на это.
– В каком смысле "подписался"?
– Ну, с этим типом, который заявился в тюрягу.
– В тюрьму Ньюгейт?
– А вы, похоже, не улавливаете, а?
– Пожалуйста, Боджер, мне необходимо понять. Что это был за человек?
Боджер поднял глаза к потолку.
– Бородища. В очках. Короче, сутенер.
– Ну хорошо, Боджер. И к чему этот джентльмен клонил? Что он вам обещал?
– Я вам вот что скажу: про эту чертову фабрику он ничего толком не объяснил. Да, сэр. Потому я и дал деру, как я вам рассказал. И думаю, что они все равно меня ищут…
В этот самый момент воздух прорезали резкие полицейские свистки.
– Копы!
Тревога мгновенно охватила всех в зале. Те здоровяки, что играли в кости, кинулись врассыпную. Боджер развернулся и, прежде чем Дойл успел сообразить, помчался в раздевалку. Дверь с грохотом распахнулась, и в зал ввалился целый эскадрон полицейских с дубинками. Еще одна группа полицейских ворвалась с черного хода, и справиться с игравшими в кости было делом считанных минут. Боджер ловко уворачивался от ударов, и полицейским пришлось с ним повозиться. Схватив Дойла за руку, Барри предлагал оставаться на месте.
– Нам же будет лучше, сэр, если мы не побежим, – сказал он, пытаясь перекричать гвалт.
– Но ведь Боджер как раз собирался сообщить нам…
– Не беспокойтесь, сэр, очень похоже, что мы окажемся с ним в одной камере.
– Но мы ведь не играли в кости!
– Попробуйте докажите это копам. Как ни крути, мы попались.
К ним направлялись двое полицейских. Барри положил обе руки за голову, посоветовав Дойлу сделать то же самое. Вместо этого Дойл ринулся навстречу полицейскому.
– Послушайте, – закричал он. – Я врач!
– А я королева Виктория, – проговорил полицейский, свалив Дойла с ног мощным ударом.
Первое, что увидел Дойл, придя в себя, было озабоченное лицо Барри.
– Хреново себя чувствуете, сэр? – жалостливо спросил Барри.
– Где мы?
– В тюряге. Думается, нас засунули в Пентонвилл.
Дойл попытался сесть, но голова кружилась, как на карусели.
– Осторожно, сэр, – сказал Барри. – Тут у вас шишак здоровенный.
Дойл нащупал у себя на лбу огромную шишку размером с гусиное яйцо. Дотрагиваться до нее было больно.
– Что произошло, Барри?
– Вы малость поскользнулись, сэр, в полицейском фургоне. А потом вас разок кинули на пол, ничего особенного, сэр. Ну, пока я вас не усадил на эту скамейку, вы были чуток не в себе.
Когда в глазах перестало двоиться, Дойл огляделся. Они находились в общей камере, которую вместе с ними занимало сборище головорезов, и среди них он узнал многих игроков в кости. Камера была жутко грязной и больше напоминала общественный туалет, чем что-либо другое. Тараканы величиной с палец бесстрашно шныряли повсюду, залезая в ботинки и одежду арестантов; те, похоже, вполне свыклись с такой компанией.
– Случалось бывать за решеткой, сэр? – спросил Барри.
– Никогда.
Барри с сочувствием посмотрел на Дойла:
– Местечко, конечно, не особо приятное. Дойл огляделся.
– А где Боджер?
– Боджера Наггинса здесь нету, сэр, – ответил Барри.
– А в фургоне он был?
– Я бы сказал, что нет, сэр.
– Вы думаете, он сбежал из спортивного зала? Вы видели?
– Нет, сэр, не видел.
Дойл снова дотронулся до шишки на голове.
– Какое нам предъявили обвинение?
– Обвинение? Никакого, сэр.
– Но они не могут так просто держать нас здесь, не предъявляя никакого обвинения.
– Вы и взаправду в первый раз тут, да, сэр? – едва заметно улыбнувшись, спросил Барри.
– Произошла какая-то чудовищная ошибка. Скажите им, что мы требуем адвоката, – не совсем уверенным голосом проговорил Дойл. – У нас есть на это право.
– Оно, конечно, сэр. Только лучше будет, если все как будто впервой, сэр, – произнес Барри, что-то обдумывая.