Миллер хмыкнул:
— А вдруг в те времена было так принято?
— «Услышав крик петуха, просите Аллаха о милости Его, ибо поистине петух увидел ангела, когда же услышите рев осла, то обращайтесь к Аллаху за защитой от шайтана, ибо поистине осел увидел шайтана». Или: «Если муха упадет в питье кого-нибудь из вас, пусть он сначала погрузит ее в это питье полностью, а потом вытащит ее оттуда, ибо поистине на одном ее крыле болезнь, а на другом исцеление». Да там иногда настолько странно звучит — не знаешь, как реагировать: «На следующее утро Пророк спросил: „Где Али?“ Ему сказали: „У него болят глаза“, — и тогда Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, послал за ним, а когда его привели, посланник Аллаха поплевал на его глаза, воззвал к Аллаху, и боль прошла, будто ее и не было». Звучит как-то не слишком приятно.
Любка усмехнулась и сообщила:
— Хороша бы я была, плюя в глаза пациентам в подражание. Есть и про важность надевать сначала правый башмак, потом левый, а разуваясь, снять сначала левый ботинок, потом правый. Это даже тогда звучало несколько подозрительно, и русские богословы так и не пришли к общему решению, стоит ли руководствоваться такими странными идеями. Ведь Пророк был человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Он и сам это говорил в Коране неоднократно: «Я такой же человек, как и все посланники Аллаха». [44] Мухаммад не претендовал на сотворение чудес. Напротив, мы читаем утверждение, что не для этого он был избран посланником.
Отсюда делался простейший вывод: Мухаммад был Пророком, но он не мог быть безгрешным, будучи человеком. Обожествление Мухаммада, тезис о его безгрешности — неприемлем. Мухаммад дал Коран людям, создал единое государство из разрозненных диких арабских племен. Он запретил дикие языческие обычаи вроде захоронения живых детей. Он велик по любым меркам, но такая личность не могла не обрасти легендами и мифами. А мифов, высосанных из пальца неизвестно кем и когда, нам не надо, сказали русские богословы задолго до святого Милонега. Вполне достаточно слов Бога, донесенных до нас Пророком. Есть Коран, и это максимум необходимого. Сказано: «Я завершил вероустав ваш, проявив к вам сполна Мою милость. Я благоизволил поставить вам вероуставом ислам — вашу религию — и даровал вам достоинство и стойкость». [45] Это очень важный пункт: «ислам как религия» в законченном, завершенном (и совершенном) виде — содержится в Коране. В дополнениях русские не нуждаются.
Для нас Мухаммад обычный человек, имевший жен и детей, воевавший и испытывавший те же чувства и сомнения, что и все люди. Вот в этом и состоит коренная разница. Саклавиты не признают Сунны и не видят необходимости руководствоваться ею в жизни. И при этом не делают различия даже для очередного хадиса, где Мухаммад сказал: «Мусульманин? Это тот, кто не причиняет другим мусульманам вреда своими словами и своими руками». Прекрасные слова. Жаль, неправда. Еще как делали и делают. И в его времена тоже. Благие пожелания, не больше. Если мы этому не следуем на деле, почему остальным должны руководствоваться? Отвергаются все хадисы как руководство в жизни и законы. Исключительно могут прозвучать как назидательные истории и притчи, но не правила поведения для всех. Живи и помни — есть слово от Аллаха, есть слово от великого человека. Не приравнивай его к Богу. Он мог и ошибаться.
— Но ведь в Коране есть противоречия! Его тоже писали люди, пусть и под диктовку свыше.
Еще какие, подумала Любка. Но не начинать же излагать все эти подробности. Так я до завтра не закончу. Некоторые места Корана не поддаются «буквальному пониманию», что бы под ними ни подразумевалось.
Больше двадцати лет Мухаммад говорил. Притчи, законы, даже повседневная жизнь. Этого мне уж своим женским умом никогда не понять — что за дело Аллаху до его взаимоотношений с женами и почему попало в Коран. Суть в том, что только после смерти Пророка задумались сподвижники собрать все сказанное и свести воедино. До того не требовалось: всегда его самого спросить можно при необходимости.
Был такой странный тип — Зейд ибн-Сабит, служивший при Пророке писарем. Вот он и занялся этим делом по поручению Абу Бакра [46] и Омара. [47]
Вспомнить, в каком порядке читал суры Мухаммад, было невозможно. Слишком много лет он изрекал откровения.
Зейд не стал выяснять и проверять, в каком порядке следует разложить все эти записи. Что он говорил в Мекке, а что в Медине. Он поступил просто изумительно — взял самую длинную суру, потом взял суру поменьше, и так до самого конца. Названия сур кое-где были, в большинстве случаев их не было, и он придумывал сам. При этом, как очень осторожно намекали на лекциях, были вписаны слова и выражения, которые хотели бы видеть сподвижники Пророка.
Вещь непроверяемая, но вполне вероятная.
Со временем появились и другие сборники, неизвестно кем составленные. Власти невольно забеспокоились. Мало ли чего там понапишут. Требовалась сверка и единственно правильный образец. Третий халиф, Осман, создал официальную комиссию, которая начала с того, что собрала все непонятно откуда взявшиеся тексты Корана и сожгла их.
Шииты доказывали, что они не включили в текст Корана прямые указания на то, что первым и единственным халифом (наследником пророка Мухаммада) должен быть зять Пророка Али ибн-Абу-Талиб. Они и сейчас уверены в существовании «Корана Фатимы», более полного текста Корана, который якобы существовал у дочери Мухаммада Фатимы, ставшей женой Али. «Коран Фатимы» никогда обнаружен не был и, вероятнее всего, не существовал, хотя у Фатимы и не могли не существовать какие-то записи коранических аятов.
Преподаватель, когда рассказывал об утерянном, чуть не плакал. Ведь стоило проверить сначала текст на соответствие писаниям Зейда. Есть свидетельства, что многое не попало в окончательный вариант, и при разночтениях отбирался один вариант, а остальные сжигались.
Некий Абу Аль-Асвад сообщил со слов своего отца, что «мы имели обыкновение читать главу Корана, подобную суре „Телец“ по длине». Дословно он брякнул: «Я помню только следующие слова: „Должны ли сыновья Адама иметь две долины, полные богатств? Тогда они искали бы третью“». В Коране нет таких слов.
Некий Абу Муса заявил, что в Коране отсутствуют целых две суры, причем одна из них содержала сто тридцать аятов. Другой современник Мухаммада Абу бин Кааб сказал, что были суры под названиями «Аль Хула» и «Аль Хифз». Да и Айша, жена Мухаммада, рассказывала о съеденных козой двух аятах.