В конце концов Баррет поднял Ланду на руки и просто опустил его в воду. Какое-то время тело плыло рядом с лодкой, и стайка мелких рыбешек щипала покойному неподвижное лицо.
«Вот и все. А мне казалось, что он бессмертен».
Баррет уснул, а когда проснулся, его голые по локоть руки горели от солнечных ожогов. Кожа местами облупилась, местами покрылась мелкими пузырьками волдырей. Пить хотелось нестерпимо, бочонок показывал пустое дно. Сухари еще оставались, но Баррет совсем перестал есть, надеясь, что так влага лучше задержится в теле. Морская вода билась о борт, хотя он знал, что ее горечь легко может вызвать опасную рвоту.
День опять клонился к закату, ночью высыпали звезды, штиль кончился, дул свежий ветер, Баррет ненадолго поставил парус, потом убрал его.
«Как только я найду какой-нибудь остров, пополню там запасы, пусть даже придется драться с испанцами или с дикарями. Только бы не уснуть и не проспать землю».
Он уснул под утро и проснулся через несколько часов, от холодного прикосновения — маленький твердый краб пробежал по его шее. Ставшая привычной качка не ощущалась, лодка застыла, косо уткнувшись в песок. В пяти ярдах слева из воды торчали обломки скалы. На камнях осело немного морской смолы — битума. Он вылез на мелководье и потрогал битум пальцем. Смола смешалась с песком и чуть-чуть отдавала амброй.
«Посудина могла разбиться или перевернуться, а я — утонуть во сне».
Баррет осмотрел маленький, около мили в диаметре, плоский остров, на котором не оказалось ничего, кроме морского мусора и песка, потом прошел по берегу, расшвыривая ногами пустые раковины и спутанные пучки водорослей.
— Нарекаю эту местность островом Баррета! Жаль, что в моих владениях нет настоящей травы…
Влажный песок у берега лежал плотно. Там, куда не доставал прибой, сухая почва причудливо сместилась под действием ветра в виде извитых, не тронутых ногой бороздок, тут же валялись рыбьи кости и несколько старых корабельных обломков, источенных морским червем.
— Конечно, на моем чертовом острове пресной воды тоже не найдешь.
Баррет долго ругался от отчаяния. Он погонялся за крабами и с трудом поймал полдесятка штук, потом съел их сырое мясо, чтобы хоть этим заменить воду.
— Подлые твари слишком мелкие и худые.
Обшивка лодки пропускала воду, остаток дня он потратил на то, чтобы кое-как залатать ее размягченным битумом, кусками плаща Ланды и полосками кожи от разрезанной сумки. Голова уже начинала болеть от жажды — пока чуть-чуть, но эта боль должна была усилиться к ночи.
Ночью шуршал песок, англичанин погрузился в странное состояние между бодрствованием и сном — сознание почти отделилось от тела, все звуки обострились. Ему хотелось пошевелиться, высечь искру, подпалить пучок сухих водорослей и достать волшебную кружку, но он почему-то не хотел рассматривать ее цвет. Что-то черное, горбатое и мучительно медлительное шевелилось в темноте.
— Бог удачи, это ты? Не хочешь мне помочь?
Бог не ответил, он неуклюже отполз по пляжу, стараясь держаться подальше от человека.
— А! Ты просто морская черепаха.
Баррет догнал беззащитную рептилию и перевернул ее на спину, ножом отсек плоскую голову и губами прижался к обрубку шеи.
То, что оказалось кровью этого существа, напоминало ему воду. Неподалеку возились другие черепахи, он загнал и перевернул еще нескольких, но последняя оказалась слишком тяжелой и отчаянной. Когда Баррет попытался посидеть верхом на панцире, животное с силой поволокло его в воду.
Утром он собрал все щепки и сухие водоросли, разделал ножом убитых черепах и зажарил их мясо на огне. Пресное жаркое оказалось вполне съедобным.
Чисто выскобленные панцири напоминали глубокие чаши.
Ливень пошел ровно в полдень, Баррет разложил чаши по пляжу и время от времени сливал из них влагу в бочонок. Потом напился. К вечеру он собрал полный бочонок, зато топливо вымокло и больше не годилось для костра.
Питер выругался и скоротал ночь под перевернутой лодкой. Крупные капли колотили о днище, пока не съеденные крабы бегали в темноте.
Следующим утром воды не хотелось, но он заставил себя выпить содержимое одного панциря, чтобы не бросать влагу на пляже. Потом обошел свое нечаянное «владение» и собрал все полезное, что сумел найти, — самые лучшие панцири и остатки черепашьего мяса.
Изумруд повесил на шею, кружку и карту обернул куском парусины и прибрал в лодку. Изорванный плащ Ланды никуда не годился, но Баррет постирал тряпку в прибое и тоже прихватил ее с собой. В лодке осмотрел парус на единственной мачте и остался доволен, хотя ничего не мог поделать с ветхой обшивкой бортов.
Потом устроился поудобнее и взял курс на северо-восток.
Впереди еще оставались долгие мили пути.
Многочисленные голуби вились над Тортугой. В портовой таверне охотно тушили голубятину, запах жаркого там смешивался с ароматами дерева, сыра, фруктов и моря, с парами алкоголя из только что вскрытого бочонка.
Компания в ранний час подобралась немногочисленная, но упорная.
Пили отчасти ром, а больше водку (бутылка четыре реала), беседа, впрочем, клеилась плохо, и атмосфера сонного запустения витала над неубранным полутемным залом.
В песчаной гавани ждал своего часа корабль — хороший трехмачтовый люггер без флага с десятью пушками на борту.
Утреннее солнце еще не успело как следует раскалить палубу. Матрос Винд остался в тот день часовым и, чтобы скоротать время в одиночестве, рассматривал рейд с северной стороны острова.
Чье-то каноэ выгребало из-за скал. Чуть ближе чайки буянили и раздирали на части сомнительного вида добычу. Их драка немного отвлекла Винда, и он не сразу заметил лодку.
— Кого это принес к нам черт?
Верткая посудина быстро разрезала спокойную воду. За несколько ярдов от корабля человек в ней перестал грести, приложил ладонь к лицу и внимательно уставился на вахтенного.
Винд (который изрядно вырос за последние полтора года) тоже разглядывал чужака. Тот был высок, крепок, сильно загорел, щеки его обросли двухнедельной щетиной. Темные волосы, неровно обрезанные ножом пониже ушей, выгорели на солнце до русоватого цвета.
— Господи! Так это и впрямь вы, капитан Баррет?!
— Да, это я. Спокойно, Джо. Как ты думаешь, мне стоит подняться на борт? Мы сумеем поговорить спокойно?
— Еще бы! Наши парни почти все пересели в каноэ и отправились поохотиться на Эспаньолу. Этакая охота на свиней. Пятеро дрыхнут в кубрике. Остальные подались в таверну.
— Доктор Кид на месте?