– Да.
– Как хочется вернуться в прошлое, начать все сначала… Как ты думаешь, я действительно проклят навеки?
– Не знаю, Бруно.
– Конечно, откуда тебе знать. У меня когда-то был медальон, его потом пришлось бросить – таким, как я, нельзя держать при себе освященные вещи. У тебя не сохранился такой же? Покажи! Я хочу это видеть.
Людвиг расстегнул ворот. Цепочка мелкого плетения легко снялась с шеи, фон Фирхоф подал ладанку лежащему. «Что я делаю?» Остановиться он уже не мог. Из темной груды тряпок поднялась рука. Теперь рука казалась белой, тонкой, беспомощной. Не было змеиной чешуи, исчезли пятна ожогов. Рука протянулась – не к безделушке на цепочке – к самому Людвигу. Фон Фирхоф попытался отстраниться, но, напротив, лишь придвинулся ближе.
– Еще немного, Людвиг. Склонись ко мне, я плохо вижу тебя…
Перед глазами инквизитора полыхнуло белое пламя, и мир рассыпался с легким, насмешливым звоном…
– Дайгал! Ты что сотворил с ним?
– Ничего особенного – просто слегка приложил инквизитора по затылку. Рукоятью меча. Мне показалось, что он перестал верно оценивать ситуацию.
– Что случилось?
– Он долго говорил с этим чучелом, сначала на имперском, потом на каком-то непонятном языке. Не варварском, не уэстеров, не из священных книг. Смотрю – вдруг побледнел и начал заваливаться прямо в объятия нашего недобитого демона. И я слегка, самым осторожным образом, ножнами… За воротник перехватил и подтянул к себе. Смотри, его инквизиторство уже приходит в чувство.
Людвиг попытался благодарить, но умолк, придавленный нестерпимым стыдом. «Потерявший дар, полученный свыше, должно быть, теряет заодно и разум. Раньше я бы не попался так глупо».
Почти совсем рассвело. По-видимому, Дайгал оттащил его на безопасное расстояние. Бесформенная груда черного тряпья виднелась в отдалении. Она больше не шевелилась, лишь рваные концы лохмотьев слегка трепал свежий ветерок.
То, что здесь лежит – это не Бруно, подумал Людвиг, это давно, много лет уже не он. И все равно Фирхоф не мог окончательно избавиться от ощущения пронзительной потери.
– Куда теперь?
– Нам лучше всего расстаться. Вам ни к чему встречаться с инквизицией. Полномочия императора были даны лишь мне.
– До этого нам нужно решить, что делать… с этой Сферой.
– Если судить с точки зрения первоначального права, она принадлежит вашему народу, Дайгал. Если с точки зрения права силы – Сфера суть военная добыча императорского дома. Я же считаю, что от нее лучше избавиться. Пока этот талисман существует, он будет соблазном и для сильных, и для беззащитных. К сожалению, сломать такой предмет не получится. Остается спрятать получше, туда, где ее не станут искать.
– А если ее найдет случайный человек?
– Случайному прохожему Сфера не опасна. Это только в старых легендах могущественный артефакт делает из садовника властителя и медленно губит его душу. Сферу можно использовать лишь единственным способом – для убийства. К тому же приложив немалые знания и магические способности. С точки зрения крестьянина, она ничем не отличается от груза для засолки капусты. Стоит сжечь последний экземпляр «Истории Hortus Alvis», и никто более не сможет воспользоваться талисманом, не потратив долгих лет на опыты и размышления.
– «История» полетит в камин, как только мы доберемся до замка. Кстати, любезный инквизитор, по дороге сюда я приметил весьма симпатичный заброшенный колодец. Вода в нем невероятно мерзкая – едва ли кому-то взбредет в голову вычерпать такое до дна.
– Ваша идея, достопочтенный альвис, представляется мне необычайно удачной.
– Тогда поехали. Не стоит задерживаться, в приграничье неспокойно.
– Тем более. В случае неприятностей из меня плохой помощник, Дайгал. Я больше не маг. А владею мечом неважно – сказывается, знаете ли, недостаточная практика…
Обратно добирались, останавливаясь на ночь в придорожных трактирах. Сфера канула на дно колодца в первый же день, к вечеру. На третий день их остановил отряд полувоинов-полумонахов. Капитан представился братом Ульрихом и осведомился об имени Людвига. Узнав его, удовлетворенно кивнул, добавив:
– А это кто такие?
– Благородная дама со спутником. Я их совсем не знаю, путешествуем вместе поневоле – здешние дороги не безопасны.
Капитан Ульрих внимательно посмотрел на Алиенору, пренебрежительно оглядел Дайгала и махнул рукой.
– Ловить этих приказа не поступало. А с вами, барон Людвиг фон Фирхоф, совсем другое дело. Вы арестованы по личному указанию императора…
Вот так.
«…Места, близкие к отрогам западных гор, неподалеку от дороги через Эстенмауэр, издавна славятся сумрачными чудесами. Среди прочих рассказов, на которые щедры местные уроженцы, есть один, поражающий воображение путника страхом и мечтой.
Говорят, в одной из деревень, покинутых жителями еще в стародавние времена, есть заброшенный колодец. Колодец обложен камнем, его ворот до сих пор кажется новым, а звонкой цепи не касается ржавчина. Однако жаждущий путешественник напрасно опускает бадью в колодец – она пуста и суха, хотя плеск воды слышен явственно и достаточно наклониться над темным провалом, чтобы увидеть смутное мерцание влаги.
Если спуститься в колодец и прочесть забытое в наши времена заклятье, то демон, обитающий на дне, выполнит одно желание пришельца, но потребует платы, которую возьмет сам, и неизвестно заранее, когда и какую жертву взыщет с заклинателя искуситель. Легенды утверждают, что находились отчаянные смельчаки, которых не останавливало жестокое условие, но это, как всегда бывает, не принесло им счастья.
Некоторые варианты повествования, переложенные на веселые лэ, трактуют историю с колодцем по-иному. У спустившихся в бадье на дно пропадали бельма, становились черными как смоль седые волосы, увеличивалось в размерах мужское достоинство и даже отрастали давно утраченные конечности. Однако шутник демон с равной вероятностью мог наградить искателя огромным сизым носом или ветвистыми рогами.
Наиболее благоразумные из местных жителей скажут – нет смысла искать опасную тайну, прикосновение к недозволенному никого не доводило до добра. Да и нет этого колодца, раз никто не может найти его.
Самое же странное заключается в том, что заброшенный колодец и вправду существует, и до сих пор в темные летние ночи на дне его колеблется призрачное лиловое сияние…»
Адальберт Хронист. «Легенды заката»
Ошейник – долг,
Охота – цель моя,
Я сделал все, что мог,
Властителя спасая –
И ухожу. Ты вспомнишь обо мне
Среди цветения веселых яблонь мая,
Когда последний я переступлю порог.