Людвиг фон Фирхоф. «Ненаписанные лэ»
Сначала Людвиг «под честное слово» свободно скакал на своем гнедом вместе с отрядом Ульриха, стараясь не отбиваться от настороженных, волками поглядывающих солдат. Через две недели пути, когда остались позади южные провинции Церена, помрачневший капитан пересадил Фирхофа в карету с зашторенными окнами. На подступах к Эберталю арестанту и вовсе завязали глаза. Людвиг слышал уличный шум, визгливые крики торговок, звонкий перестук копыт по брусчатке мостовой, переливчатый смех девушек.
Теплый свет солнца на щеке сменился влагой и прохладой. Бывшего посланца императора, поддерживая за руку, протащили по крутой лестнице и водворили в сводчатый каземат. Повязку сняли с глаз. В камеру почти не проникал свет, Людвиг царапал ржавым гвоздем сырой кирпич, отмечая не рассветы – приносы еды. Получилось пять зарубок, потом железку приметил и отобрал бдительный тюремщик.
Оставалось лишь мерить шагами камеру. Шесть шагов туда… Шесть обратно. Где находится его узилище? Наверняка в Эбертале, в одной из миссий инквизиции, возможно, в подвале башни – эбертальских владений канцелярии короны. Впрочем, какая разница? Побег из этих мест представлялся Фирхофу равно невозможным. Он мучительно принуждал себя к душевной бодрости – получалось плохо. «Contra spem spero» [21] норовило обернуться «Memento mori» [2]
Жест отчаяния – он попытался использовать магию – невидимые нити волшебства за пределами темницы могут обозначить место, почувствовать эфирные сущности людей, невесомо, как луч света, прикоснуться к будущему.
Места он не увидел – слепое тусклое пятно бельма закрывало магическое зрение. Будущее повеяло холодом, тьмой и болью.
Бывший маг обреченно откинулся, прислонился виском к холодной стене, затраченные усилия не стоили полученного результата. «Я знал, на что пошел, – повторял Людвиг, повторял для себя. Кто еще мог его слышать? – Да, я предвидел такой конец, когда разбудил запретный талисман демона. Эти стены и ужас ожидания, то, что мой дар покинул меня, – это честно. Я победил. Это только плата за победу…»
Говорят, надежда умирает последней. Сначала разум, вера и любовь, добавляют скептики. В душе Людвига не осталось ничего, кроме пустоты и ожидания. Иногда пустоту заполняла ненависть – и это было хуже всего.
Тишина и тьма по капле вытягивают из узников душевные силы, поэтому в камере нет окон, факел лишь на короткое время вносит тюремщик-кормилец. Эти люди хорошо знали, с кем имеют дело. Зато, по крайней мере, его не забили в кандалы, должно быть, Гаген по старой дружбе позволил дать преступнику эту поблажку.
Людвиг неслышно смеялся в лицо подступающей тьме – он слишком хорошо служил Империи. Слишком много случайно нажитых врагов, слишком много походя обиженных во имя высшей цели. Теперь с бывшим доверенным императора расквитаются за все. И еще – Сфера. Сфера – его преодоленный соблазн, его триумф и его проклятие.
Стена камеры сочилась каплями, «плакала» медленной подземной влагой, фон Фирхоф понимал, что со временем не понадобится и эшафот – доконают холод, сырость, одиночество и ожидание. Казалось, неназванные мучители забыли про низведенного до ничтожества заключенного.
Однако настал день, и в камеру вместе с тюремным сторожем вошел человек в черной маске.
– Вы тот, кто именует себя фон Фирхофом? Следуйте за мной.
Людвиг неспешно поднялся с соломенного тюфяка – торопиться не хотелось. За дверью его окружила стража. В застенок даже не пришлось спускаться по лестнице, видимо, камеры для самых отпетых располагались на том же ярусе – для удобства. В углу галкой нахохлился скучающий писец, неподалеку занял место худощавый «замаскированный» допросчик. Процедура отдавала бюрократической рутиной.
Фон Фирхоф старался не смотреть по сторонам – на дыбу и палача, деловито перебирающего инструмент.
– Имя, возраст, сословие?
– Людвиг фон Фирхоф, тридцать шесть лет, сын барона.
– Фон Фирхоф – ваше настоящее имя?
– Предпочитаю пользоваться им как настоящим.
– Иоганн, запиши в протокол – преступник, именуемый Людвигом фон Фирхофом, отказался назвать свое подлинное имя. Впрочем, это не столь уж важно. Именующий себя Людвигом, вы признаете, что, вступив в сговор с врагами Церена, завладели предметом, называемым Сферой Маальфаса, и обманным образом пустили его в ход против подданных Империи, угрожая безопасности государства?
– Я признаю только то, что использовал Сферу Маальфаса, защищая Империю. Все, что я делал, было дозволено мне полномочиями и приказами императора.
– Преступник признает предъявленные ему обвинения, сопровождая признание оскорблениями величества.
– Вот как, господин духовный дознатчик? Petitio principii [22] . С каких пор инквизиция занимается государственными преступниками? Такие дела подлежат лишь светскому суду Империи. По обвинениям в измене вы, любезный, не можете ни арестовывать барона, ни подвергать его допросу с пристрастием, тем более не имея веских доказательств.
– Не торопитесь с выводами, фон Фирхоф, или как вас там зовут на самом деле? Я сказал «признал предъявленные обвинения». Вы использовали Сферу? Да. Значит, вы обвиняетесь в колдовстве и сношении с дьяволом. К тому же, у нас тут имеет место flagrante delicto [23] , ваше преступление изобличают показания отца Кантеро, куратора фробургской миссии. Все документы, которые вы у него требовали, так или иначе касаются Сферы.
«Проклятый честолюбец, ударил-таки меня», – обреченно подумал Людвиг. Было страшно. Черная маска мешала ему наблюдать за лицом противника. Зыбкая почва фактов колебалась, смахивая на трясину, приветливо поросшую ряской и незабудками.
– Я использовал Сферу, между прочим, получив ее из хранилища государственного казначейства. Я имел дело с отцом Кантеро. Я не имел дел с дьяволом. Попробуйте, докажите обратное. Вам придется брать и пытать сотни людей – все они так или иначе видели Сферу либо прикасались к ней.
Инквизитор пренебрежительно усмехнулся. Тонкие губы под краем черной маски растянулись в нитку.
– Даже так? Вы на краю заслуженной кары пытаетесь давать мне советы? Сотни показаний ни к чему – в качестве доказательства сгодится одно-единственное признание – ваше собственное. Которое мы, без сомнения, получим. Впрочем, продолжим… Итак, вы не отрицаете, что использовали Сферу Маальфаса. Где она теперь?
Людвиг понял – вот оно, главное, то, ради чего его привели в застенок. Деловитая возня палача мешала ему сосредоточиться.
– Как видите, Сферы у меня больше нет.