Но в этом зале о порядке было кому позаботиться, кроме него.
Отец Бенедикт успел добежать только до середины зала. А потом его руки, в которых была зажата карта, вдруг вспыхнули ярким синеватым пламенем, похожим на вспышку молнии. Священник закричал, но крик быстро оборвался, потому что пламя почти мгновенно распространилось по всему телу, и вскоре от священника осталась только горка пепла.
Потрясенный до глубины души Рене перекрестился. Каким бы неприятным человеком ни был отец Бенедикт, вряд ли он хотел использовать карту, чтобы разбогатеть. Скорее хотел, чтобы разбогатела его церковь. Наверное, всевышний это оценит.
Остальные пираты пребывали в не меньшем шоке от увиденного. Они стояли над тем, что раньше было святым отцом, кто-то крестился, как Рене, кто-то читал молитву, кто-то переговаривался, обсуждая произошедшее.
— Ну что, — спросил их Рене, подходя. — Кто-то все еще думает, что это было колдовство?
На этот раз таких не нашлось, и план Рене был принят к исполнению. Пираты быстро загрузили в мешки то, что он велел, и заторопились к выходу. Правда, их карманы Рене не проверял, не до того было, так что вряд ли они ограничились только тем золотом, которое он выбрал, но крупной контрабанды Рене не заметил, а мелочь… Да пускай тащат, если спины не жалко. Все равно по пиратскому закону все придется отдать в общий котел. А выбросить теперь точно никто ничего не решится.
Обратное путешествие по храму вышло гораздо более приятным. Никто по ним не ползал и не пытался разрезать на части. Только средний коридор слегка подпортил настроение. Там обнаружились останки тех пятерых ребят, которые сбежали. Они были вмурованы в стены, и при этом их тела были так искорежены, что от них отворачивались, не в силах смотреть. И разумеется, о том, чтобы взять их с собой, чтобы похоронить, не могло быть и речи. Так же как и кости тех бедняг, которых объели муравьи.
А вот дорога на корабль вышла тяжелой. Голодные и страдающие от жажды пираты (потому что большая часть воды и провизии осталась в храме), надрываясь, тащили тяжелое золото через джунгли. К счастью, с ними была мадам Чактча, которая то ли сжалилась над ними и решила проводить, то ли просто хотела убедиться, что они убрались с острова. Но только благодаря ей они окончательно не обессилели. Мадам находила воду, собирала фрукты и даже несколько раз поймала в силки птиц, которых пираты сожрали вместе с костями. Сама она шагала налегке, не взяв из храма даже крупинки золота.
Когда же наконец бесконечный лес закончился и они вышли на берег реки, где стояла целая и невредимая «Касатка», мадам Чактча сказала, что ее миссия закончена и она должна идти. Пираты, теперь относившиеся к ней гораздо теплее, начали уговаривать ее остаться, хотя бы ненадолго, чтобы отпраздновать удачный поход. Она отказалась, но немного постояла с ними, будто не решаясь уйти, и в конце концов, после некоторых колебаний, заявила:
— Хорошо, хоть вы и белые, но я дам вам еще один совет. Хотите, делайте, как я скажу, хотите, не делайте, дело ваше. Но только знайте, что золото это недоброе. Без желания вам его дали, и не принесет оно вам счастья. Вот что я вам скажу. Закопайте его на одну луну, до следующего полнолуния, в том месте, где боги радуются. В каком-нибудь чистом, безлюдном месте. Где красиво, где дышится легко, ну да сами сообразите. И не ждите удачи в эту луну, потому что вся грязь останется на вас. Но если переживете это время, можете смело возвращаться и забирать золото, оно будет вам служить. — Она повернулась к Рене. — Я понятно объяснила?
— Да, мадам, — поклонился он. — Вы прекрасно объяснили. Но меня беспокоит, что вы ничего не взяли себе, никакого подарка.
Она покачала головой.
— Я уже говорила, Рена, мне этого не нужно.
— Я понимаю, — кивнул Рене, — вы не хотели ничего брать из храма. Но от меня вы можете принять подарок? — Он отцепил от пояса нож Сиплого и протянул ей. — Возьмите, прошу вас. Это нож моего друга, — Рене невольно сглотнул, — он умер. Мне было бы приятно, если бы он был у вас!
— Хорошо, — сказала индианка и взяла нож. — Да сохранят вас ваши боги!
Сказав это, она развернулась и скрылась в чаще.
Как их встретили остававшиеся на «Касатке» ребята и как грузили золото, Рене запомнил не очень хорошо. Он заснул, как только добрался до своей каюты, а может, даже и раньше, и проспал целые сутки. Так же, впрочем, повели себя и остальные, и потому «Касатка» ушла с острова только на следующее утро. Но отправилась она не на Омори, где ее ждала «Афина», а на небольшой необитаемый островок, который находился в пятидесяти милях севернее Чактча. О нем рассказал Марсель, который заходил туда набрать воды еще в те времена, когда служил на флоте его величества.
— Резвый, если есть на свете место, где боги радуются, так это точно там, — убеждал он, и Рене поверил. Команда тоже, хотя некоторые предлагали свои места, с пеной у рта доказывая их соответствие требованиям мадам Чактча. Однако здесь главную роль сыграло расстояние. Остров, предложенный Марселем, был недалеко, а всем очень хотелось побыстрее вернуться на Омори и поделиться своей радостью с оставшейся командой. Они уже представляли, какими будут ходить героями. А одна луна, то есть двадцать восемь суток, плюс еще восемь дней до следующего полнолуния пролетят так быстро, что и не заметишь.
* * *
Островок действительно был таким, каким его описал Марсель и какой требовался для их дела. Чистый, безлюдный, от него исходило ощущение ясности и непорочности первого дня творения. На нем-то пираты и закопали свои сокровища, принеся при этом страшную клятву не рассказывать об этом месте ни одной живой душе, даже оставшимся на Омори членам команды. Вот когда все останется позади, тогда они все и расскажут, а пока следует изо всех сил держать язык за зубами.
Как и предупреждала мадам Чактча, удача отвернулась от Рене и его команды, как только они покинули свой остров сокровищ. Первой неприятностью, случившейся с ними, был жестокий шторм, в который они попали на следующую ночь после отплытия. Потрепало их здорово. Сломанная мачта, порванные паруса, течь в трюме — в общем, все, что нужно для полного счастья. «Касатка», и раньше не отличавшаяся особой крепостью, после шторма вообще стала дышать на ладан, и оставалось только надеяться, что она дотянет до Омори, где осталась «Афина». Других островов, где Рене с командой могли бы встать на ремонт или хотя бы закупить все необходимое, поблизости не было. Так что кое-как залатанной «Касатке» пришлось идти на трех уцелевших парусах, а матросам постоянно выкачивать воду из протекающего трюма.
Вторая неприятность была покрупнее. Когда после долгого двухнедельного путешествия, вымотавшего команду до предела, «Касатка» все-таки вошла в порт Омори, «Афины» там не было. Вместо нее у причала стоял черный обгоревший остов, очертаниями напоминавший их испанскую красавицу. Вся команда «Касатки» высыпала на палубу, с ужасом разглядывая останки своего корабля. В том, что это была именно «Афина», сомнений не возникало. Это была ее длина, ее ширина, ее носовые и кормовые постройки, частично уцелевшие при пожаре, ее расположение мачт и высота палубы. Вообще сгорела она не до самого основания, видно, ее тушили, но от этого было не легче. Восстановлению она явно не подлежала.