В отдалении сидели несколько человек в широкополых шляпах, закрывающих лица. Похожие на давешних, да не те.
Ну чисто татары, подумал Ягайло. За стол садятся, шапок не сняв. Или просто лица скрывают? А это что? В углу он заметил людей. Один, в некогда дорогой, тонкой ткани рубахе, теперь превратившейся в рваную окровавленную тряпку, казал кукиш двум в зацело кованных, на ливонский манер, доспехах. Те краснели лицами, тискали рукояти длинных мечей на поясах, но мужчину не трогали. Ягайло пригляделся. Их разделяла белая черта на полу. Вот, значит, как, подумал витязь — переступил, считай, за границу сбежал. Зело интересно. Правда, на наших может и не подействовать, если что, но в иных случаях полезно может оказаться.
И тут он чуть не оступился, заметив в углу «паломника», под личиной которого прятался один из людей князя. Ведь велел же отправляться в столицу, доставить тело Акимки с наказом! Зачем остался? Еще что недоброе случилось? Паломник тоже заметил витязя и его спутников. Удивленно приподнял брови, но виду не подал. И Ягайло решил разговоров не заводить и вообще не знаться с посланцем напоказ, пока не разберется, что тут к чему.
К вновь прибывшим подлетел хозяин. Запричитал радушно и заискивающе:
— Ви таки не повег’ите, как я г’ад вас видеть. — Он развел руки в сторону, будто собирался обнять всех троих путников разом. Но, заметив мужичка, осекся и даже сделал шаг назад.
— И ты будь здрав, — ответил Ягайло. — Не заселил в нашу светелку уже кого? Плачено-то вперед. Помнишь?
— Да что ви пг’идумываете? Как можно? — Хозяин снова всплеснул руками. — Комната закрыта, все вещи в целости и сохранности. Друга вашего… — он притушил голос и склонился ближе к Ягайло, — я помог пг’оводить. И постаг’ался сделать все так, чтоб никто не заметил.
— Спасибо, — ответил Ягайло. — А сейчас не мог бы ты нам баньку организовать, обмыться как-то да вещички простирнуть. Вишь, уляпанные все какие. А платья женского у тебя не сыщется, отроковице переодеть?
— Платья, увы, не сыщется, да и баньки нет, постояльцы не пг’осят обычно. Но могу выставить у задней стены большую кадушку и наполнить ее теплой водой. Подойдет вам?
— Будет тебе за это от меня низкий поклон, — поблагодарил витязь. — Да не смотри, как алкающий пищи Ящер, [12] и заплачу, конечно, тоже.
Ягайло почувствовал, как кто-то дергает его за рукав. Обернулся, поглядел в просительные глаза мужичка.
— Ты это, деньги землянину верни.
— Какие такие деньги? О чем ви? — замахал короткопалыми ручками хозяин, словно отталкивал что-то от груди.
— Какие деньги-то тебе вернуть? — Ягайло обернулся к мужичку.
— Да как же, — засуетился мужичок. — Я вот давеча привез два пуда репы, пшена мешок и ногу коровью, а он говорил…
— Да что я говог’ил, что говог’ил? — перебил его хозяин. — Г’епы было полтог’а пуда от силы, а нога ког’овья, та вообще…
— Цыц! — рявкнул Ягайло. — Хватит вам препираться! Слушать мочи нет. Завтра на свежую голову об том поговорим. А сейчас ключ неси, — обратился он уже только к хозяину. — Готовь иди кадушку свою, мы придем скоро. И поесть чего собери, да неси прямо в светлицу, тягостно нам будет вниз к столу спускаться.
Хозяин попятился, закланялся, раздвинул спиной отделяющую зал от кухни занавеску и исчез в пахучем нутре.
Мужик помог витязю довести уже почти не хромающую девицу до комнаты. Принесенным ключом Ягайло отомкнул замок и заглянул внутрь. Его постель осталась нетронутой, и кутыль с вещами лежал так же, как он его оставил. Лавка, на которой спал Акимка, белела темным верхом, тюфяк с нее сняли и унесли. Наверное, пропитался грязью болотной да кровью из раны. Кожаного баула, набитого всякими нужными вещами, деньгами, грамотами и прочим, тоже не было. Видать, его забрал «паломник», для того и остался, чтоб передать вернувшемуся Ягайло. Что ж, и с этим тоже завтра, а пока мыться и спать. Спутники зашли в комнату. Мужичонка не проронил ни слова, только вздохнул. Девица с интересом огляделась.
— Скромненько, да чистенько, — одобрила она. — Только бы перегородку какую поставить надо, раз ты, витязь, о второй опочивальне не озаботился.
— В тесноте, да не в обиде, тем более, что со второй опочивальней и не выйдет пока. Хозяин наверняка денег вперед затребует, а вся мошна в Акимкином бауле была. А баул… — Он осекся и замолчал.
— А сам Акимка где? И это кто? — спросила девица.
— Потом расскажу, не сейчас, — буркнул Ягайло. Зашарил по светелке, зачем-то даже заглянул под кровать. — Что б такого придумать-то тебе надеть? А то от платья хуже, чем от овина, разит.
— Да и ты, витязь, не розами пахнешь, — грубовато ответила девица.
— У меня зато порты есть переодеть да рубаха, а тебе не в мокром же ходить?
Девица заозиралась беспомощно, теребя узелок платка на шее.
— Я могу помочь, — подал голос Никифор.
— Как же ты поможешь?
— У меня в телеге под соломой платье женино лежит. Возил к мастерице одной, вышивку сделать к Иванову дню. [13] Вот, забрал. Оно тебе, девка, великовато будет, но пока твое не высохнет, походишь, коль не побрезгуешь.
— Спасибо, я дело твое доброе запомню, — как-то уж очень серьезно ответила та.
— Да пустое, — отмахнулся мужичок.
— Пойдешь с нами мыться? — спросил его Ягайло.
— Не, не так чтоб запачкался сильно. Схожу за платьем да кобылку проведаю, а то старая она уже, а сегодня эвон сколько поездить пришлось. — С этим Никифор развернулся и исчез за дверью.
— Хороший все-таки человек Никишка, хоть на первый взгляд и ядовит, как мухомор, — задумчиво произнесла девица. — Редко таких встретишь.
— Да господь с тобой, Евлампия, — удивился Ягайло. — Таких, почитай, каждый первый по Руси.
— При дворе княжьем я росла, там люди иной раз друг другу хуже волков.
— Не след нам за княжий двор кручиниться. Далеко до него. О себе думать надо. Давай уж, пошли, покуда вода обещанная не остыла.
Они вышли из комнаты, и Ягайло запер дверь на ключ. Прошли узким коридором и спустились по шаткой лестнице на задний двор, обнесенный глиняной, в полтора роста, стеной. Ясеневая кадушка полсажени в поперечнике манила горячим парком над темной гладью налитой в нее воды.
— Давай, Евлампия, первой полезай, пока не остыло. Обмоешься быстро, а потом уж и я. Вон и Никишка с платьем идет.