Когда от конного дозора в крепости узнали о нескольких сотнях всадников, что перешли реку выше Селенгинска, была немедленно организована оборона. Из крепости к лесу у подножия скальной гряды вывезли немногих женщин и детей, надеясь до поры спрятать их там под охраной десятка казаков и работавших там лесорубов. Потом попытались вернуть в крепость пахарей, отправив в поле две телеги, с установленными на них сорокамиллиметровыми картечницами. Но не успели, враг, не тратя времени на долгую рекогносцировку, атаковал Селенгинск. К счастью, степняки, не разглядев в телегах опасности, бросили на пахарей лишь пять десятков воинов. Их удалось уничтожить двумя выстрелами картечниц и слитными залпами ружей и винтовок. Только двое казаков умудрились поймать на себя стрелы. К счастью, ранения были не опасны.
Едва они решили убраться с открытого пространства, как из воинства, осаждавшего Селенгинск, отделилась дюжина всадников и бросилась на ангарцев. Успев зарядить и развернуть одну картечницу, отбили и эту атаку, постреляв степняков. Но вот и спасительная кромка леса. Мужики, поднатужившись, сняли с телег стволы и лафеты и оттащили их немного в глубь ельника.
— Айда обоз ихней бить! За холмом повозки стоят и мужичонки халхацкие!
Не остывшие ещё от боя ангарцы бросились вслед за глазастым казаком на гребень холма. С ходу атаковав небольшой обоз степняков, казаки устроили панику среди бывших тут халхасцев. Те, едва завидев врага, сбились в кучу, а после первого выстрела из карабина и вовсе прыснули в разные стороны. До полноценной схватки дело так и не дошло.
После бегства врага крестьяне быстренько увели к холму лошадей и возки, в коих были мешки проса, твёрдый, словно камень, сыр и прочее.
— Это не вои были, а рабы ихнеи, — авторитетно заявил Харитон. — И бить таких противно. Вона как зашустрили!
— Пищали картечные снаряжены, ворогу ещё гостинцу можно дати, — проговорил урядник, старший среди группы казаков. — Айда к полю! Ежели чего, подмогнём братцам!
А у крепости тем временем также всё решилось. Там степнякам хватило трёх залпов картечниц и убийственного огня винтовок. Ангарцы не подпустили вражеских лучников к недостроенному участку стены, забаррикадировавшись телегами и кольями, а напротив открытых мест поставив картечницы. Трижды степняки пробовали ворваться в крепость, и каждый раз их останавливал смертоносный залп картечи и пули. А после того как они поняли, что потеряли своего военачальника, вражеские воины вконец были деморализованы. После последнего, третьего залпа ряды врагов окончательно смешались, а непрекращающиеся меткие выстрелы казаков превратили халхасское войско в обуянную повальной паникой толпу. Оставив под станами Селенгинска до двух с половиной сотен трупов, они отхлынули прочь, разбившись на беспорядочные группы. Казаки, оседлав коней, гнали халхасцев до самого брода, положив ещё до сотни неприятелей, да неизвестно было, сколько их утопло в Селенге при поспешной её переправе. На поле боя удалось схватить два десятка пленных и до пятидесяти лошадей. Первое сражение с халхасцами было выиграно с оглушительным успехом. Благодаря удачным и решительным действиям защитников крепости жертв удалось избежать, однако раненых стрелами было до полутора десятков — сказалась неопытность молодых казаков и крестьян.
Владиангарск
Ранняя осень 7151 (1643)
В небольшом городке, поставленном в полукилометре от крепости, начался аврал. Пришедший из Енисейска пароход «Молния», тащивший две баржи, привёз часть царского переселенческого каравана. Этим рейсом прибыло пять сотен крестьян, которых надо было разместить, накормить и обогреть, а также обследовать на предмет заболеваний да повывести кишащих на некоторых людях паразитов. Те же, к кому не было никаких нареканий и у кого все члены семьи были здоровы, проходили после помывки в бане из огороженной части городка в неогороженную. Причём попасть на ту сторону можно было только через одноэтажное небольшое здание пункта миграционного контроля. Выходили из него уже граждане Ангарского княжества с карточкой семейного учёта и предписанием к поселению в том или ином посёлке.
На этот раз кроме пары сотен крестьян нижегородских земель было полторы сотни башкир и двести посадских человек из Нарымского городка, бунтовавших против новых воевод в прошлом году. Всех этих людей надо было пропустить через эту службу до того, как придут «Гром» и «Ураган» с оставшимися в Енисейске людьми.
Тем временем на участке между Енисеем и Кетью прокладывался путь — настилались гати, мосты через многочисленные небольшие речушки, вырубались просеки, основывались дополнительные острожки — и всё это за ангарское золото. Царь Михаил желал иметь на этом не столь длинном участке пути, что шёл посуху, хорошую дорогу. На Урале, втором пешем участке пути, от притока Тавды до притока Камы, уже всё было устроено.
На первом пароходе прибыл и боярин Беклемишев со свитой из нескольких дьяков и московских дворян. Среди прочих был и посланный лично царём Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, сын бедного псковского помещика, который совсем недавно стал служить в Посольском приказе. Михаил Фёдорович лично пожелал отправить этого молодого ещё чиновника в Ангарию, послушав дельный совет головы Посольского приказа думного дьяка Фёдора Лихачёва.
Московские гости чинно сошли с парохода и, оглядываясь по сторонам, проследовали за головой Ангарского приказа Василием Беклемишевым, которого распирало от гордости. Его уверенный вид говорил о том, что, в отличие от всех остальных, приказной голова в Ангарии свой человек. Вот и с воеводой граничного городка он обнялся по-братски.
— Воевода Ярослав Ростиславлевич! — обратился к Петренко Беклемишев. — Покуда твои люди отдарок царю нашему, государю великому Михаилу Фёдоровичу отсчитывают, ты бы князю вашему Соколу Вячеславу Андреевичу по радиву обсказал, дабы аль он в енту крепость пожаловал, аль мы к нему бы прибыли.
— Дело есть к князю нашему важное? — деловым тоном спросил наряженный в парадную форму владиангарский воевода. — Сей же час передам Вячеславу Андреевичу.
— Зело важное дельце у нас, — басом подтвердил мужчина в богатом кафтане, стоявший впереди прочих гостей. — Государь наш, великий царь Михаил Фёдорович послал меня закупить в княжестве Ангарском мушкетов и пистолей, а тако же и пушек.
— Плата у нас едина, — закашлялся Петренко, чтобы скрыть немалое удивление. — Соколу только люди надобны.
— Хуть какие? — прищурился московский дипломат. — А ежели ногайцев али казанцев слать будем?
— Казанцев, пожалуй, можно, а вот ногайцев — то не надо, — на всякий случай отказался от неизвестного ему народа Ярослав и улыбнулся: — Ясно, почему царь Михаил нам башкир прислал. О том, кого присылать, с князем договоритесь.
— Лучше присылать крестьян христианской веры, можно литвинов или немцев. — Дарья встряла в разговор, вызвав оторопь у Афанасия Лаврентьевича, причём не столько самим фактом явления нового собеседника, а тем, что это оказалась женщина. Волосы её были уложены под кепи, а обычная серо-зелёная форма ангарцев не давала возможности стороннему человеку сразу признать в стоящей неподалёку фигуре женский силуэт.