После того как Вячеслав покинул пограничную крепость, он направился в Железногорск, где они с профессором Радеком договорились составить грамоты к царю Михаилу. В них следовало отразить все аспекты несколько пошатнувшегося сотрудничества между сибирским княжеством и державой московского государя.
Через неделю и после консультаций со Смирновым, Сергиенко и отцом Кириллом текст, написанный ангарским священником, в окончательном варианте стал выглядеть следующим образом:
«Божиею милостию, Пресветлейшему, державнейшему Великому Государю Царю и Великому Князю Михаилу Феодоровичу, всея Руси Самодержцу, Владимирскому, Московскому, Новгородскому, Царю Казанскому, Царю Астраханскому, Государю Псковскому и Великому Князю Смоленскому, Тверскому, Югорскому, Пермскому, Вятскому, Болгарскому и иных. Государю и Великому Князю Новагорода Низовския земли, Черниговскому, Рязанскому, Полоцкому, Витебскому, Оршанскому, Мстиславскому, Ростовскому, Ярославскому, Белоозерскому, Лифляндскому, Удорскому, Обдорскому, Кондийскому и всея Сибирския земли и Северныя страны Повелителю и Государю. Иверских земель, Карталинских и Грузинских Царей и Кабардинских земель, Черкасских и Горских Князей и иных многих государств Государю и Обладателю.
Пишет тебе Вячеслав Андреевич, Божиею милостию, князь Ангарский, Амурский и Зейский, Царь Даурский, Царь Солонский, Великий Князь Тунгусских земель и иных землиц государь и обладатель. Второго дня прибыл гонец твой царский Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, да привёз людишек, тобой посыланных, за что тебе благодарность наша сердечная. Однако средь людишек тех христьянского пашенного люда всё меньше стало, а тако же посол твой, Афанасий Лаврентьевич, сказывал, что-де не позволяет тебе, Великий Царь, Церковь наша обчая Православная людишек христьянских болие присылывать. Отчего у нас печаль в душе образовалась. Ведомо нам, что многолюдные Смоленск и Полоцк ты себе у ляха взял, да желаешь у свея поганого древние отчины тако же под руку свою высокую привесть. С тем и мушкетов наших желаешь во множестве да пушек. По доброте нашей, да по блаженные памяти желание твоё мы исполним сей раз, а болие ничево исполнять не будем. Оттого что людишек ты нам присылывать не желаешь. И злата и серебра давать тебе не будем.
А ещё в прошлом месяце опосля того воровского нападения казачков на Зейский наш на острожек, о коем тебе, Великий Царь, было говорено, сызнова воровское нападение учинилось. Близ Дукинского зимовья на Омуре-реке людишки пятидесятника Мартына Васильева моего убили человека, а за то я взял у него пять человек. А ежели ещё раз такое преступление случится, то я буду острожки те огню предавать, а людишек тех к себе уводить.
А коль такое огорчение меж нами учинилось, то я, князь Ангарский, желаю опричь слов недобрых и слово своё доброе молвить. Ежели дозволишь ты, Великий Царь, в Новагороде Низовских земель факторию ангарскую открыть, где бы мочно нам было людишек охочих нанимати, да где бы товары, что тебе надобны, складывать, то промеж нами и любовь бы великая учинилась, как и прежде. И Божиею милостию Святейший кир Иосиф супротив оного стоять не будет, потому как принужденья люда христьянского нету вовсе. А что до шведской войны, так мы желаем помочь тебе учинить и оружием и службой. По весне уйдём мы из ангарских пределов с обозом великим и полковником нашим и иными людьми, дабы свея побить накрепко, да твои же отчины у него вернуть тебе на века. А с письмом оным к тебе прибудут люди мои верные, с коими мочно и разговор весть.
А уложена бысть и написана сия утверженная грамота за руками и за печатями великого князя нашего Вячеслава Андреевича, в княжествующем граде Ангарске, 7151-м году от создания мира, дня 11-го, месяца октября».
Маньчжурия
Осень 7151 (1643)
Бескрайние леса, полные зверья, да чистые реки, кишащие рыбой, — громадные территории пролегали от пределов маньчжурского государства Цин до ангарских поселений на Амуре. Населённые кочевыми и осёдлыми народами, не имевшими никакой государственности, они и не представляли никакого интереса для маньчжурского императора. Главное, чтобы на севере было спокойно и мирно да шла в Мукден соболиная дань.
С начала осени, когда внезапно умер великий Абахай, уделять должное внимание северным варварам, снова начавшим мятежи, стало некому. Маньчжуры раньше совершали походы к Амуру, но не пытались здесь закрепиться, лишь на время оставляя в устьях рек небольшие заставы. Сейчас же твёрдое решение северной проблемы казалось под большим вопросом. Новый император Фулинь был ещё слишком мал, чтобы править империей маньчжуров. Регентам двора, принцам Доргоню и Цзиргалану, этой весной было решительно не до Амура. Все их помыслы были связаны с тем, чтобы ворваться в столицу раздираемой гражданской войной династии Мин, утвердиться там и начать завоевание разваливающегося на куски государства, чьи жители только и мечтают о спокойной жизни. Маньчжуры же, по мнению Доргоня, способны дать им это спокойствие.
Уже шестнадцать лет продолжалась гражданская вой на на северо-востоке Китая. Крестьянский вожак мятежников Ли Цзычэн, присвоивший себе титул князя Шунь, многие годы терзал слабеющую китайскую армию, зажатую в клещи. С одной стороны были маньчжуры, уже вплотную подошедшие к Китайской стене, а с другой — крестьянская армия, находившаяся в опасной близости к столице империи Мин. В состав армии Ли Цзычэна переметнулось уже немало отрядов китайской армии и пекинских сановников.
В этот решающий для Цин момент некому было заниматься проблемами далёкого Амура, где бузили какие-то варвары. Лишь мукденский дутун мог помочь с организацией нового похода. К осени удалось собрать почти десять тысяч воинов, да ещё небольшое войско, состоящее из двух тысяч аркебузиров и тысячи лучников, должен был прислать к развалинам нингутинской крепости корейский ван Ли Инджо. Насколько смогли бы помочь своими дружинами маньчжурам верные варвары, обитавшие на Сунгари, в Мукдене не было известно.
Последнее время всё меньше собиралось дани, всё меньше варваров приходило с Сунгари для обменов. Слишком медленно восстанавливалась разгромленная варварами Нингута. Это весьма заботило чалэ-чжангиня. Ходили слухи, что на Амуре будто бы существуют целые городки христиан, где они обращают в свою религию живущих среди них амурцев да торгуют с ними. А это очень опасно, никак нельзя позволить врагу набраться сил и прочно утвердиться на реке Чёрного Дракона. Надо строить новые крепости на Сунгари, посылать армию для разорения вражеских городков. Но откуда взять силы?
Мукденскиий дутун после долгих размышлений решился и велел позвать лучшего писаря из дворцовой канцелярии, чтобы тот начал писать послание к принцам-регентам.
Дорога на Нингуту
Сентябрь 7151 (1643)
Сотни лошадей, мулов и быков тянули множество повозок войска, идущего вдоль верховьев реки Хурха. Сотни воинов шли к маньчжурской крепости, северному форпосту империи. Пересекая реку Сунгари, что несла свои воды на север примерно на полпути до Нингуты, Дюньчэн решил расширить существующее здесь поселение до полноценного городка и назвать его Гирин. Следуя советам мукденского дутуна, военачальник оценил местность и, найдя её подходящей, приказал устроить также тут верфи. Флотилия маньчжуров, потерявшая изрядно кораблей в неудачной битве с северными варварами, требовала пополнения. Верфи и причалы, укрытые лесами от варваров, были необходимы, чтобы в будущем принимать войска и обозы, идущие от Мукдена. А корабли, которые будут здесь, в Гирине, построены, существенно упрочат положение империи на севере.