Дюньчэн подозвал одного из работавших людей:
— Где жила семья чалэ-чжангиня и что с ней стало?
Однако тот ничего не знал и позвал своего товарища. Вскоре общими усилиями они составили картину произошедшей здесь трагедии. После чего Дюньчэну стало нехорошо.
Дом, где жила его семья, сгорел дотла. Военачальник тяжело сел на обломок стены, что обрушилась на головешки некогда стоявшего под ней домика фудутуна. Обхватив голову руками, он принялся раскачиваться из стороны в сторону, повторяя проклятия. Нет, он проклинал не неведомых врагов, а себя, и только себя. Ведь это он согласился отправить семью в Нингуту вперёд себя, хотя мог оставить родных людей в Мукдене. Он послушал Эрдени, которая говорила, что они будут отвлекать его от руководства войском. Он согласился с отцом, что в крепости дети будут в полной безопасности, тем более что рядом лучшая сотня из халхасского гарнизона. И вот теперь злая судьба решила всё по-своему!
И долго ещё сидел так начальник, уставившись в землю, обагрённую кровью родных ему людей и сожжённую огнём врага. А когда, наконец, поднялся, лицо его было страшным от гнева. Он потребовал корабль, чтобы преследовать северных варваров. Но корабли были сожжены — все до единого. Остались лишь утлые рыбацкие лодки.
— Так стройте! — вскричал Дюньчэн. — Стройте верфь!
Склады с заготовленной древесиной также сгорели. Тогда чалэ-чжангинь решил идти на север верхом на лошадях, дав солдатам лишь немного времени на отдых. Утром его полусотенный отряд должен быть готов к новому походу.
Ночью в свете полыхавшего костра Дюньчэн, сидя перед своим шатром, опрашивал тех, кто остался в живых после нападения чужаков. Его поразило то, что враги не устраивали штурма или иного приготовления к бою. Они просто приплыли к Нингуте и расстреляли крепость, не сходя с кораблей. И лишь после того, как стены были разрушены, а в городке начался пожар, на берегу появились варвары.
— Дауры и солоны, что живут на реке Чёрного Дракона, господин, — пояснил воин с перевязанным тряпками плечом. — Северные варвары. У каждого из них была аркебуза, а на ней был закреплён нож.
— На аркебузе? — удивился военный чиновник.
— Да, прямо на самом кончике, и, надо сказать, они очень ловко орудовали ножом. Я едва увернулся от него, бросился бежать к лесу, а тот свинец, что был послан мне в спину, поймал кто-то из наших воинов.
— Сколько времени длилось нападение? — посуровел лицом Дюньчэн.
— Четверть дня, господин, не более, — пролепетал воин, глядя на изумлённого начальника.
Военачальник узнал, что командовали ближними варварами варвары дальние — то есть христиане. Это было очень скверно. Дальние враги Цин не должны иметь в подчинении ближних врагов, ибо это очень опасно для империи. Дело было столь серьёзно, что Дюнь-чэн решил самостоятельно разобраться. И пусть для этого придётся идти хоть к варварам в крепость. Нужно обмануть их, провести переговоры, запоминая их слабости, а также необходимо увидеть их крепость изнутри.
Сунгарийск
Сентябрь 7151 (1643)
Захваченные три месяца назад в Нингуте маньчжурские офицеры оказались на редкость бестолковы. Матусевича они сразу озадачили незнанием сил и возможностей маньчжурской армии. Кто-то из них утверждал, что Мукден способен отрядить в поход на Сунгари десять тысяч воинов, кто-то говорил о двадцати, некоторые называли и вовсе запредельные цифры, в сто и более тысяч воинов. В то же время Игорю удалось выяснить, что маньчжуры не имели на реке Хурха иных крепостей, кроме Нингуты. На её берегах стояло лишь несколько мелких поселений маньчжурских данников. Более населено было течение Сунгари. Там же, по всей видимости, будут строить верфи взамен сгоревших в Нингуте.
Сунгарийский воевода, постукивая сильными пальцами по покрытому материей столу, негромко переговаривался со Стефаном и Лазарем, делясь впечатлениями от допроса пленных. Как и его офицеры, Игорь понимал, что маньчжуры пытаются его запутать, оттого и называют первые попавшиеся цифры.
— Товарищ майор, не может быть, что они настолько тупы, — утверждал Лазарь, командовавший сунгарийской флотилией. — Думаю, уже стоит прибегнуть к иным вариантам допроса. Иначе они и дальше будут нести нелепицу.
Игорь кивал, соглашаясь с товарищем. Переводивший слова пленных амурец Лавкай, даурский князец и рейтарский капитан Ангарии, тоже был маньчжурами недоволен.
— Товарищ воевода, — Лавкай негромко обратился к Матусевичу, — верно, наши пленники запамятовали про Наунский городок. Напомнить им?
Последний говоривший с воеводой маньчжур, по знаку Игоря, был немедленно сбит с ног одним из казаков сунгарийского атамана Дежнёва. Знатно намяв бока пленнику да припугнув его голодными собаками, ангарцы рекомендовали остальным маньчжурам говорить упущенную ими правду. А после недолгих манипуляций ножом перед глазами избитого маньчжура, голову которого улыбающийся Лазарь придерживал за намотанную на кулак косу, остальные пленные тут же принялись выкладывать ангарцам недосказанное. И Наунский городок-де мал и стен не имеет. И маньчжуров там почти нет — одни халхасцы и дауры. А дауры те землю пашут во многих селениях, что вокруг Науна стоят. Теперь Лавкай едва успевал переводить слова маньчжуров. В итоге и размер войска, способного прийти в самое ближайшее время к стенам Сунгарийска, был ограничен десятью-пятнадцатью тысячами воинов. На размеры влияли корейские отряды и дружины сунгарийских туземцев. До сих пор лояльные маньчжурам дючеры могли бы влиться в их ряды, значительно пополнив маньчжурскую армию. Но это было затруднено тем, что крепость Сунгарийска перекрыла собой речную дорогу и дючерам придётся искать пути среди глухих лесов и малых рек. Однако гонцы от дючер в Мукден приходили регулярно. Их князцы были встревожены ростом влияния новой силы на среднем Амуре. Верховья же великой реки, как передавали в Мукден дючеры, уже полностью были под контролем даурского князя Ивана и его хозяев-чужеземцев.
— Ну вот, и пальцы резать не пришлось, — удовлетворённо улыбнулся радист Стефан. — А с дючерами надо разбираться. Тем более, говорят, они с царскими казаками уже цапались.
— Братец Лавкай, а ну-ка, покажи, как ты карту читать научился. — Матусевич пригласил даура за стол и расстелил перед ним карту. — Покажи, где Наунский городок?
— Амур, — начал вести пальцем, благоразумно не прикасаясь к бумаге, Лавкай. — Сунгари.
Потом уверенное движение его застопорилось, амурец запутался в сунгарийских притоках. Пытаясь прочитать названия рек, он щурил глаза и неслышно шептал.
— Ты на эти названия не смотри, ты говори, как сами зовёте реку? — Игорь предложил Лавкаю подумать.
— Науябира, — быстро ответил князец. — Река широкая, а к северу от неё Хумара в Амур вливается.
Матусевич кивнул и показал кончиком карандаша:
— Следующим летом, Лавкай, ты должен со своими ребятами Наунский городок под нашу руку привести. Маньчжуров, что там будут захвачены, веди к нам. И никаких грабежей или насилия над местными!