Лег на прежний курс «Суворов», опять пускаясь в параллельное преследование. «Цесаревич» вступил в кильватер «Орлу». За ним – все четыре броненосца макаровского отряда. На этом активное маневрирование сторон практически закончилось. Над японским флотом начала сжиматься железная подкова русских кораблей.
Первой жертвой стал «Ивате». Вернувшись в строй, он занял место в середине японской колонны. Но долго ему продержаться было не суждено. Несколько русских снарядов крупного калибра разорвались на баке у самой ватерлинии, сделав в борту большие бреши. В полуподводные пробоины на ходу начала захлестывать вода. Образовался крен на левый борт с дифферентом на нос. Два больших снаряда угодили в носовую восьмидюймовую башню, причем один разорвался прямо в амбразуре. С башни сорвало крышу, броневые плиты разошлись, замолчавшие орудия торчали в сторону противника под разными углами. Постепенно разбило почти все казематы шестидюймовых орудий левого борта. По мере того как разливались от носа к корме потоки воды, от случавшихся замыканий выходило из строя электрооборудование внутри крейсера. Сверху опять пошли бушевать пожары.
Через тридцать пять минут после начала боя в Желтом море «Ивате» вторично выкатился из строя вправо. В середину судна, по ватерлинии, попал двенадцатидюймовый снаряд. Спустя минуту в то же место – еще два. Образовалась огромная пробоина. Начал быстро увеличиваться крен. «Ивате» стал валиться на левый борт. Когда плоскость его палубы стала почти вертикально, русские броненосцы прекратили обстреливать противника, участь которого была решена. Весь огонь был перенесен на головные суда адмирала Того. На сороковой минуте боя «Ивате» перевернулся вверх килем. Пользуясь тем, что по месту катастрофы не стреляют, мимо прошмыгнули крейсера Дэва, спешно приводя себя хоть в какой-нибудь порядок. И лишь через полчаса, когда грохот сражения сместился на северо-восток, к плавающим среди обломков уцелевшим японским матросам осторожно приблизились легкие крейсера адмирала Уриу. Проходивший мимо крейсерский отряд Эссена спасательным работам противника не препятствовал.
Вторым вышедшим из строя кораблем японцев был «Микаса». Правда, как он тонул, с русских судов не видели. Но повреждения, полученные японским флагманом, вряд ли были совместимы с жизнью.
Макаровская идея сосредоточения эскадренного огня на головном корабле противника на практике оправдал себя блестяще. Подвергаясь обстрелу больше всех, «Микаса», а за ним и вся японская колонна, постепенно сбавляли ход. В результате русские броненосцы, обгоняя врага, обхватывали его полукольцом, ставя классическую палочку над «Т». Нажим на голову неприятеля – как раз то, о чем писал в своих теоретических трудах Степан Осипович. Теперь эта голова неприятеля сильно болела. А на втором часу сражения начала просто раскалываться.
К трем часам дня «Микаса» был изуродован почти до полной неузнаваемости. Свалились грот-мачта и задняя дымовая труба. Верхняя палуба со всеми надстройками была охвачена огнем. Кормовой мостик и ростры уничтожены. От фок-мачты сохранились жалкие остатки. Более семидесяти процентов тяжелой и средней артиллерии вышло из строя. В бортах повсеместно зияли пробоины и проломы, развороченные внутренности судна окутались жирными клубами черного дыма. В довершение бед на броненосце вышло из строя рулевое управление. Описывая циркуляцию, «Микаса» резко покатился из строя влево, оказываясь между русской и японской колоннами. Шедший следом броненосец «Сикисима», поняв, что флагман не может управляться, продолжил уводить японскую колонну на северо-восток. Через несколько минут эту колонну посередине прорезал «Микаса», медленно удаляясь за нее на ост. К этому времени флагманский броненосец адмирала Того потерял вторую трубу и управлялся только машинами. Заклиненные и поврежденные башни его безмолвствовали. Из разбитых казематов выглядывали остатки покореженных орудий. Стволы многих были оторваны. Повсеместно полыхавшие пожары уже никто не тушил. Подобно огромному погребальному костру, он покидал поле сражения, почти дрейфуя в выбранном, похоже наугад, направлении.
А русские корабли тем временем перенесли весь огонь на ставший теперь головным броненосец «Сикисима». Еще в течение полутора часов продолжалось сосредоточенное избиение передового японского судна. «Сикисима» старался маневрировать, даже предпринял попытку повернуть на юг, когда броненосцы Рожественского, охватывая японскую колонну, выдвинулись слишком далеко вперед. Но маневр был вовремя замечен с «Цесаревича». Отклонившись на несколько румбов вправо, отряд Макарова не допустил разворота японцев, нависнув над ними второй самостоятельной дугой. Сбавил ход и Рожественский. Развернуть японскую колонну, чтобы сменить стреляющий борт, «Сикисиме» не дали. Противники заняли прежнее положение относительно друг друга. В это время «Сикисима» получил такие повреждения, что был вынужден переместиться в середину колонны крейсеров Дэва, уступив свое место броненосцу «Фудзи». На выделявшегося среди броненосных крейсеров пылающего гиганта тут же накинулись концевые корабли Макарова – «Ослябя», «Пересвет», «Победа». Под градом их десятидюймовых снарядов «Сикисима» выкатился влево. Вероятно, на нем тоже испортился рулевой привод. От сильной циркуляции внутрь броненосца сквозь многочисленные пробоины сразу хлынули тонны воды. «Сикасима» быстро повалился на бок, перевернулся вверх килем и за несколько минут скрылся под водой.
Крейсера Дэва, описав координаты, шарахнулись от него вправо, увеличивая дистанцию с русскими броненосцами.
Теперь почетное головное место у японцев занимал броненосец «Фудзи». С него подали сигнал своей колонне перенести сосредоточенный огонь на «Цесаревич». Образовав вторую дугу, Макаров близко придвинулся к японцам. Его тут же принялись поливать огнем с двух оставшихся японских броненосцев. Крепко насели на наш второй отряд и все семь крейсеров Дэва. В «Цесаревич» начались многочисленные попадания.
Боевая рубка гулко содрогнулась. Вскрикнув, повис на штурвале рулевой. Его уложили на пол. К штурвалу заступил флагманский штурман. Старший артиллерист «Цесаревича», прижав к уху телефонную трубку, озабоченно вслушивался. Доложили – оторвана дульная часть одного из кормовых двенадцатидюймовых орудий. Не успел он повесить трубку, как телефон внутрикорабельной связи настойчиво зазвенел опять.
– Повторите, не понял, – кричал артиллерист сквозь грохот боя. – Не понял, повторите!..
Через мгновение он вернул трубку на рычаг, повернулся к командиру броненосца капитану 1-го ранга Иванову:
– Носовая двенадцатидюймовая башня выведена из строя. Причина неизвестна. Прикажете выслать нарочного?
Иванов молча кивнул. В следующий момент рубку накрыло прямым попаданием крупнокалиберного японского снаряда. Ключевскому показалось, что на них обрушились все надстройки броненосца разом. Замигало в сизом дыму электрическое освещение. Люди на некоторое время перестали видеть друг друга и что-либо соображать. Откашливаясь, Сергей Платонович протер глаза. Схватившись за бок и закусив губу, сжимал одной рукой окровавленное колесо штурвала флагманский штурман. У люка, ведущего в центральный пост, лежал мертвый артиллерийский офицер. Его изрешетило осколками. Рядом с закрытыми глазами, завалившись на спину, стонал капитан Иванов. Не вполне еще соображая, Ключевский обвел затуманенным взглядом боевую рубку. Ничком по углам валялось еще несколько тел. Определить, офицеры это или нижние чины, с ходу не представлялось возможным. Из угла доносились прерывистые хрипы. Перебило часть переговорных труб, пол был усеян осколками от разбитых приборов, штурманский столик закинуло в дверной проем. Прямо перед Сергеем Платоновичем валялась телефонная трубка с торчащими ошметками кабеля.