Некоторое время Семен лазил по кустам в поисках второй стрелы, но вскоре сообразил, что это дело безнадежное. Вернулся на берег и попытался выдернуть имеющуюся. Это ему удалось на удивление легко. Правда, наконечник так и остался в древесине на глубине пять-шесть сантиметров. «Все ясно, – подумал Семен. – Она одноразовая. В том смысле, что наконечник крепится так, чтобы в момент удара проникнуть в рану да там и остаться».
Семен представил себе, какое действие на его любимый организм произвела бы вот эта палочка с чем-то там на конце, попади она в цель. «Допустим, в ребро или грудину – брр! А если между ребер – тогда вообще… А уж если в живот… М-да-а-а… Это тебе, как говорится, не у Пронькиной в гостях! И что самое-то смешное: ребятам хватило пары секунд на все. Доведись мне стрелять из карабина по внезапно обнаруженной цели, времени ушло бы как минимум в два раза больше. Да и не попал бы… Это – профи! Впрочем, другие здесь, наверное, и не водятся. Но сам подход к проблеме! То есть они, значит, плывут или, допустим, идут куда-то, и каждый встречный для них враг? То есть надо успеть выстрелить первым, да? Получается так… А вдруг они причалят где-нибудь там, за поворотом, и устроят прочесывание местности? Могут? Ох-хо-хо-о-о…»
Впрочем, по здравом размышлении Семен решил не отравлять себе и без того несладкую жизнь мерами предосторожности. В здешних условиях, когда кругом заросли, ему все равно нечего противопоставить профессиональным воинам-охотникам, вооруженным луками. Подобраться на расстояние выстрела здесь ничего не стоит, так какой же смысл охранять самого себя? Будь что будет! Но, черт побери, как обидно! Мечтал встретить людей…
Остаток дня Семен продолжал заниматься обычными делами: проверял ловушку для рыбы, плел из прутьев третью по счету модель раколовки, собирал ракушки на отмели. И думал о людях.
Ну ладно, а что можно сфантазировать на тему: ПОЧЕМУ они стреляли? Принципиальных ответов может быть два: дикари-с (то есть у них так принято), и второй – им самим было страшно, они ждали нападения в любую минуту. Со вторым вариантом все ясно. Раз он, Семен, до сих пор еще жив, значит, крупные хищники здесь, в пойме и на низких террасах, почему-то не водятся. Значит, боялись они не зверей, а людей, то есть находились на чужой территории. Но ни людей, ни их следов он до сих пор не встречал. Первый же вариант ответа на самом деле не является таким уж глупым. Не так давно – в той, другой жизни – Семен прочитал книжку о военном искусстве чукчей – тех самых, которые при советской власти чуть не вымерли. Так вот, оказалось, что веке примерно в семнадцатом кочующий по своим делам чукча считал своим долгом атаковать русских, где бы и в каком количестве он их ни встретил. Просто был период, когда среди чукчей это считалось «хорошим тоном». Ну, а если в отместку за раненого или убитого товарища казаки вырежут все стойбище – значит, такова судьба или, точнее, воля духов.
«Ясное дело, Сема, что ты угодил или в прошлое, или в какой-то мир, где сплошная древнятина. Знаменитому янки повезло больше – он оказался при дворе короля Артура. На что ты рассчитывал, стремясь к людям? Что они раскроют тебе навстречу объятья? Как же, жди… Был у меня приятель, который при советской власти отсидел три года за попытку нелегального пересечения советско-турецкой границы (с черноморского пляжа). Так он рассказывал, что следователь потешался над ним от души: „Ты что же, парень, думал, они тебя пловом встретят?!“ Вот и я… С другой стороны, если порыться в памяти, то можно сделать примерно такой вывод: терпимое отношение к чужакам появляется в истории вместе с товарообменом, а самодостаточные человеческие коллективы чужаков не любят. Вероятно, мне в случае контакта надо ориентироваться именно на такой вариант, а это значит… Это значит, что нужно оружие».
Семен некоторое время размышлял об общей несправедливости мироздания: всю свою историю люди воюют друг с другом. Существуют даже всякие научные теории и концепции, которые во главу угла ставят способность человека убивать себе подобных. В том смысле, что эта способность резко выделяет человека из окружающего мира. Животные, правда, этим тоже грешат, но для них это скорее исключение, чем правило: ну, забить самца-конкурента во время гона, ну, подраться из-за территории… А человек воюет иррационально и увлеченно, причем в большинстве случаев даже не из-за пищи и не из-за самки, а из-за каких-то там своих соображений. По телевизору как-то показывали во всех подробностях процесс подготовки папуасов к боевым действиям: они собрались воевать с соседней деревней из-за того, что те якобы что-то не то им наколдовали. Основным мотивом боевых действий, которые вели племена североамериканских индейцев друг с другом, была удаль молодецкая. Очень похоже, что это та самая удаль, которая гнала армады русских «моноксилов» под стены Царьграда. А зачем Александр Македонский отправился завоевывать весь мир? Это, кстати, один из немногих случаев в истории, когда сами участники вполне успешной авантюры под конец стали задаваться вопросом «а на фига мы это делаем?!». Или взять тех же чукчей. «Белые люди», пройдя всю Сибирь, на дальней окраине столкнулись с маленьким народом, чуть ли не основным занятием которого была война. Они, конечно, побежденных грабили, но ежику понятно, что в смысле экономики гораздо выгоднее было бы жить с соседями мирно. Кто в тех краях бывал, согласится, что они мало пригодны для жизни не только белого человека, но и человека вообще. По идее, все силы должны уходить на выживание. Так ведь нет! Изготавливались сложнейшие костяные доспехи, юноши с детства учились (помимо прочего) фехтовать на копьях! В восемнадцатом веке в нескольких полевых сражениях чукчи, перейдя в рукопашную, громили казаков и их союзников. Самое смешное, что, в отличие от индейцев, белые их так и не победили. Чукчи сами по каким-то обстоятельствам со временем утратили воинственность – грубо говоря, воевать расхотели.
«Впрочем, все это может казаться странным, только если считать, что бытие определяет сознание. Весь же исторический опыт, похоже, доказывает обратное. В данной же ситуации практический вывод может быть только один: хочешь мира – готовься к войне. Просто смешно: и так перебиваешься с рыбы на ягоды, а надо думать, как нападать и обороняться.
Выбор, правда, не богат. Лучше всего, конечно, было бы найти железную руду, наладить выплавку металла и выковать автомат. Ну и, конечно, патронов с порохом наделать. Одностволка, заряжающаяся с дула, против лука не потянет, так что с ней можно и не заморачиваться. По легенде, американцы ввели в обиход скорострельное оружие именно для того, чтобы противостоять индейским лукам. Только сначала надо изобрести порох. Это, кажется, соответствует законам литературного жанра: цивилизованный человек в подобной ситуации обязательно должен изготовить порох и чего-нибудь им взрывать, пугая враждебных туземцев и помогая дружественным. А что такого? Берешь, к примеру, щуку, потрошишь и набиваешь ей брюхо порохом вперемешку с рублеными гвоздями… пардон! – камнями. В пасть вставляешь фитиль. Фитиль поджигаешь, щуку берешь за хвост и бросаешь во врага. Трах-бах, кругом трупы, а посередине я – весь в белом! Каково?»
Сколь ни смешной показалась эта мысль вначале, Семен решил ее все-таки немного обдумать: «Кажется, мои мозги потихоньку приходят в норму. Сейчас я уже не в состоянии постранично вспоминать давно прочитанные книжки, но уж состав черного или дымного пороха вспомнить смогу: процентов семьдесят пять селитры, около пятнадцати процентов древесного угля и процентов десять серы. Все очень просто – окислитель и восстановитель в одном стакане. Правда, из материалов доступен только уголь. Сера в природе встречается в самородном виде, но ее еще нужно найти. Селитру как-то делают, это, наверное, несложно, нужно только вспомнить, как именно. В принципе, все это выполнимо, но так называемый черный порох используется в охотничьих патронах, а не в боевых, и это неспроста. Собственно говоря, взрыв – это быстрое сгорание вещества. Можно многое вспомнить из того, что рассказывали на военной кафедре, суть же в том, что скорость горения черного пороха очень низкая и, соответственно, эффект взрыва он может дать лишь будучи упакованным во что-то твердое и замкнутое. Иначе будет просто вспышка – баловство, одним словом. Хотя на заметку взять можно: вдруг где-нибудь сера попадется?