* * *
Однажды вечером, после трапезы, Семен, как обычно, сидел на берегу и пытался проникнуться красотой окружающей его природы. Ничего такого в его душе на этот раз не нашлось, зато в организме обнаружилось странное чувство. Точнее, чувство-то обычное, но уж больно несвоевременное! Как можно с набитым желудком хотеть… есть?! А вот, оказывается, можно! Причем это не просто потребность в пище, а мучительное желание съесть вот что-то такое… Что-то, чего давно лишен. «Интересное дело, – удивился Семен, – ананасов, что ли, захотелось? Да вроде нет… Тогда чего?!»
В тот раз он просто махнул рукой и решил считать все это блажью. Тем не менее странный голод с каждым днем усиливался, даже стало казаться, будто сил становится меньше и быстрее приходит усталость. «Авитаминоз, что ли?! – Семен был в полном недоумении. – Да я на ягоды уже смотреть не могу – навитаминизировался выше крыши!» В памяти почему-то всплывали кровавые сцены охоты и разделки туш. А потом вспомнился эпизод из книги Ф. Моуэта «Люди оленьего края», и Семен понял: он хочет свежего мяса. Его организму не хватает каких-то веществ, которые содержатся именно в мясе, причем не в переваренной тушенке, а вот чтобы… Ну да, чтобы почти сырое, с кровью! «Вот ведь жизнь, – посетовал Семен. – И хочешь жить мирно, а надо идти на охоту: от самого себя не отделаешься!»
Ему вспомнился покойный сосед Юрка. Будучи выходцем из тех краев, где со времен нэпа население мяса не видело, он вполне мог без него обходиться, зато легко уминал за обедом батон хлеба. Семен же без мяса долго жить не мог, а хлеб почти не употреблял, если только в виде бутербродов. Юрку он обзывал «травоядным» и «булкоедом» и доказывал, что сам он происходит от вольных охотников, а тот – от заморенных крестьян-смердов. Сосед злился и ругался матом…
Хорошо жить в плейстоцене – на охоту далеко ходить не надо.
Наверное, Семен уже достаточно намучился в этом мире, чтобы заслужить ма-а-ленькую благосклонность местных духов-покровителей: близ границы степи и леса паслось небольшое стадо животных, похожих на зубров или бизонов. Семен обошел его по широкой дуге, чтобы оказаться против ветра, зарядил арбалет и пошел на сближение.
Первое беспокойство животные проявили, когда он был метрах в двухстах от крайнего. Семен решил судьбу не искушать: прошел еще метров двадцать, остановился, прижал к плечу приклад, прицелился и спустил тетиву, отправляя в полет послушного «Петю».
И услышал характерный звук попадания.
Всматриваться в результаты он не стал, а занялся перезарядкой оружия. Когда «Вася» занял свое место в желобе, молодой бычок стоял на коленях, а стадо неторопливо трусило прочь. Прицелившись в переднюю часть корпуса, Семен послал второй болт. И опять не промахнулся!
Бычок был не крупный – килограммов сто двадцать живого веса. Семен перерезал ему горло и стал вспоминать, что в такой ситуации делают дальше профессиональные охотники и оленеводы. Вспомнил: он много раз это видел, но ни разу не решился исполнить сам.
На боку он сделал глубокий надрез, сунул руку в горячие внутренности, нащупал и выдрал печень.
И стал ее есть.
Сырую.
С наслаждением.
Организм принял угощение благодарно: никакого тебе урчания, никаких позывов отойти в кусты. Наоборот, через некоторое время обнаружился прилив сил и даже небольшая эйфория.
О волчонке, который, конечно, никуда не делся, этого сказать было нельзя. Он пребывал в полном расстройстве и недоумении – его опять лишили охоты! В качестве частичной компенсации Семен разрешил ему до отвала наесться свежего мяса, что тот и сделал. Предыдущий «урок» пошел ему на пользу – ни возмущения, ни протеста волчонок не высказывал. Семен продолжал регулярно «мутузить» его посохом по утрам и вечерам, но делал это в стороне от лагеря. Ему не хотелось демонстрировать Атту свои приемы работы с палкой, да и знакомить его со своим странным «приятелем» Семен не торопился.
Разделывая тушу и пробираясь потом с грузом на плечах через кусты, Семен развлекал себя тем, что бормотал под нос что-то вроде стихов на местном языке. Ему казалось, что он им овладел уже в совершенстве, и тасовать сложные комбинации образных выражений ему нравилось. В процессе общения с Атту обнаружилась интересная закономерность: чем больше слов и выражений осваивал Семен, тем слабее становился «мысленный» контакт. Один способ общения активно вытеснял другой. Впрочем, учить слова не приходилось – они как бы сами оседали в памяти, причем с первого раза. Иногда Семену даже казалось, что он не запоминает, а вспоминает язык: в памяти вдруг возникали слова, которых в его присутствии Атту не произносил. «Это явная ненормальность, – переживал Семен. – По идее, так не бывает. Во всяком случае, лично мне „бесплатно“ в жизни еще ничего не давалось. Или я уже расплатился?»
Так или иначе, но Семену хотелось проверить свое владение местной устной речью. Когда-то он слышал или читал чье-то высказывание, что показателем знания языка является способность сочинять на нем стихи. Вообще-то, Семен и по-русски сочинять их не умел, но сейчас решил попробовать, благо при разделке туши и переноске мяса у него были задействованы почти все части тела, кроме головы.
Если бы не тяжеленный арбалет, он, наверное, унес бы мясо сразу, оставив кое-что воронам и шакалам. Пришлось делать вторую ходку, и по ее завершении «поэма» была готова. Семен смыл в речке пот и бычью кровь, прополоскал и повесил сушиться свою волчью «робу», после чего набил желудок слегка обжаренным мясом, которое приготовил к его приходу Атту. Затем он развалился на земле у костра, подставив вечернему солнцу раздутый живот. Семен знал, что Атту скучно сидеть одному в лагере и он обязательно попросит рассказать, как было дело.
– Ты взял его коротким дротиком, Семхон? Наверное, ты смог подойти очень близко?
– О! – сказал Семен. – Это была великая охота! Я расскажу тебе о ней.
Он сделал вид, что пытается устроиться поудобней, а на самом деле отодвинулся подальше от слушателя: еще врежет по башке обглоданной костью за издевательство над родным языком! И начал:
– Мощный бык гулял на воле,
По степи гулял широкой.
Грозно гнул к земле он шею
И врагов пугал рогами,
Что изогнуты как луки.
Стада средь не знал он равных,
И никто не мог решиться
Превозмочь его отвагу.
На меня он глянул грозно,
Промычав: «Семхон, сразимся?
Подниму тебя рогами,
Наземь брошу и копытом
Раздавлю, словно лисенка,
Несмышленого мышонка,
Что шуршит в траве высокой!»
Я ответил: «Нет, теленок!
Не вступлю я в бой с тобою.
Я возьму тебя как рыбу,
Как беспомощную птицу —
Ты не равен мощью мне!»
Острыми рогами целясь,
Взрыл копытами бык землю.
Пламя выпустив из носа,