– Я не являюсь русским подданным…
– А, наверное, в этом-то все и дело! – обрадовался подсказке Митька. – Стоит ли рисковать собственным благополучием ради интересов чужой страны? Тем более, что она не ценит ваши заслуги… Наверное, было очень обидно подавать в отставку, чтобы получить всего лишь чин капитана первого ранга, да? И вдвойне обидно, что отставку приняли. Правда, потом разрешили вернуться – уже в новом чине…
– Откуда ты это знаешь?! – встрепенулся Беринг.
– Да кто ж этого не знает, господин капитан?! – пожал плечами Митька. – Тысяча семьсот двадцать четвертый год, недавно закончилась Северная война, всех наградили и повысили, а вас нет. И это при ваших-то связях! Кстати, о связях и нашем плавании… Может быть, интересы ваших австрийских и датских друзей несколько отличаются от интересов царя Петра и его наследников?
– Что-о-о?! Ты думаешь, что говоришь?!
– Иногда думаю, – заверил Митька. – Вот как раз сейчас подумал… На картушке компаса тридцать два румба, они указывают направления… Много направлений. Шестнадцатого августа прошлого года вы могли принять решение двигаться по любому из них – хоть назад, хоть вперед, хоть вправо, хоть влево, правда? Я не силен в современной географии, но мне кажется, что любое направление движения просто ОБРЕКАЛО экспедицию на успех! Да-да, ЛЮБОЕ направление… кроме одного. Именно его вы и выбрали! Ваш приказ зафиксирован в вахтенном журнале. Грубо говоря, провалить экспедицию было трудно, но вы смогли!
– Как ты смеешь, мерзавец?! – В голосе Беринга слышалось скорее отчаяние, чем возмущение. – Это Чириков тебя подучил?
– О нет, господин капитан, – разочаровал собеседника Митька. – Лейтенант, конечно, не радовался вашим решениям, но субординация и дисциплина для него святы. Трудно, наверное, совмещать научные занятия и флотский устав?
– Я никогда не интересовался науками! – гордо заявил датчанин.
– Да, это заметно. Тем более странно, что вы сумели провести корабль обратно, не наткнувшись на северное побережье Чукотской земли или на Американский материк. С другой стороны…
– Черт побери, корабль чуть не погиб на обратном пути! – В голосе Беринга звучала детская обида. – А ведь мы возвращались прежним курсом! А если б другим?!
– Господин капитан, я вас ни в чем не обвиняю, – успокоил его Митька. – Ив мыслях такого не держите! Я просто пытаюсь представить, что могут подумать о вас в Петербурге.
– Что ты можешь понимать в этом?!
– А вы поправьте меня, если что не так, – предложил Митька. – Вот мне кажется, что и в Сенате, и в Адмиралтейств-коллегии могут подумать, что вы просто струсили. Могут?
– Нет! – испуганно заявил капитан.
– Правильно, – кивнул казак. – Такое обвинение вам вряд ли предъявят. Потому что оно бросит тень на очень многих влиятельных людей, которые ходатайствовали за вас. А сказать, что вы просто… м-м-м… малограмотны, могут? Ну, по сравнению с тем же Чириковым, а? Он – талантливый ученый, русский самородок. А вы – простой честный служака, который даже не может толком понять, что от него требуется.
– Э-э-э… – засопел Беринг. – Нет, так не скажут.
– Да, наверное, – согласился Митька. – Не скажут по той же причине. Тогда что же остается?
– Что? – недоуменно захлопал глазами капитан. – Где остается?
– Ну, остается предположить, что за вашей спиной стоит не только тень покойного царя Петра, но и еще кое-какие тени.
– Гос-поди, ну какие еще тени?!. – простонал Беринг и откинулся на спинку кресла.
– А то вы не знаете, господин капитан, – заулыбался Митька и перешел на доверительный, почти интимный тон: – Николай Себастиан Гогенгольц, постоянный представитель австрийского императора при русском дворе, а его жена – близкая подруга вашей жены Анны Кристины. Вы дружите домами, да? Все знают, что граф Остерман очень любит Австрию, хотя и служит России. Кажется, он тоже друг вашей семьи?
– Да что ж в этом такого?! – искренне удивился Беринг.
– Сам не понимаю, – признался Митька. – Могут австрийцы не хотеть, чтобы Россия наладила северный морской путь? Могут не хотеть, чтобы Россия первой ступила на север Американского континента? Черт их знает, этих австрийцев… Я бы скорее подумал такое про датчан или англичан – они от веку захватчивые.
– Ты просто фантазер… – пробормотал датчанин.
– Хотелось бы в это верить, господин капитан, очень хотелось бы! Муж сестры вашей жены – англичанин на русской службе адмирал Томас Сандерс. Кем вам приходится датчанин на русской службе вице-адмирал Сивере, я, признаться, не знаю. Но, согласитесь, именно эти два адмирала способствовали вашему возвращению на службу после отставки.
– Они помогли мне по дружбе! – Беринг, похоже, просто не понимал суть предъявляемых ему претензий. – Они очень достойные люди!
– Разумеется! – кивнул нечесаной головой камчатский служилый. – Они очень хорошие люди! Но неужели не нашлось более спокойной службы для мужа такой замечательной женщины, как Анна Кристина?! Зачем им понадобилось отправлять вас в эту экспедицию?
– Такова была воля царя Петра, – не очень уверенно проговорил Беринг.
– Помилуйте, господин капитан! – рассмеялся казак. – Неужели вам не показали первый указ царя об экспедиции?! Ведь сначала Петр Первый вообще не собирался посылать сюда старшего офицера! Планировалось построить не линейный корабль, а всего лишь маленький бот, которым вполне может командовать морской поручик или подпоручик. Однако направить капитана показалось полезным кое-кому в Адмиралтейств-коллегии. Например, вашему земляку вице-адмиралу Сиверсу. А чтоб царь выбрал именно Беринга, пришлось даже вспомнить о вашем посещении Ост-Индии в молодости. Наверное, в тысяча семьсот двадцать четвертом году вы совершенно не интересовались восточными окраинами России и ничего не знали про Камчатку. Зачем же вы согласились? Для капитана первого ранга это шаг вниз, а не вверх!
– Мне сказали, что это верный способ сделать карьеру… – бормотал совсем скисший Беринг. – И что Сибирь богата мехами…
– Наверное, вы и не подозревали, на что вас обрекают… – посочувствовал Митька. – Впрочем, вы ведь не голодали, не замерзали и вряд ли хоть раз подняли руками что-нибудь тяжелее столового прибора, верно? Ужас в другом – вам пришлось принимать самостоятельные решения, ориентироваться в незнакомой обстановке, а вы этого не любите и не умеете, верно?
– Проклятая дикая страна… Погоди, погоди… – Капитан начал ерзать в своем кресле. Вероятно, что-то из сказанного до него все-таки дошло. – Так ты что же, обвиняешь меня в государственной измене?!
– Ну что вы, господин капитан! – взмахнул руками Митька. – Вы, наверное, неправильно меня поняли! В государственной измене вас обвинил писарь Семен Турчанинов еще в Охотске – до вашего исторического плавания на север. Интересно, кстати, что с ним стало? Я-то всего лишь говорю, что, если в столице кто-то захочет выдвинуть против вас такое обвинение, у него могут найтись для этого основания.