– Сдвинуть ряды! Плотнее! Щиты! – опытные воины громко орали то, что должен был командовать он.

Костя чертыхнулся, подбирая с земли тонкий тростниковый щит, обшитый бычьей кожей. Против стрел тростник долго не выдержит. Среди них почти не было норманн, а франки редко использовали большие щиты, да и в плотном строю благородным биться не пристало.

– Ближе!

Тюрки выстроились в ряд. Щелкнул за спиной арбалет. Костя вскинул руку с револьвером. Шесть выстрелов слились в канонаду, от которой заложило уши. Стоявшие рядом воины, незнакомые с этим видом оружия, отшатнулись и поприседали. Тюрки же вели себя так, будто порох был для них давно известным материалом. Да – несколько стрелков упало под ноги лошадям, пара жеребцов обиженно заржало и забилось в истерике, кто-то закричал. Но настоящей паники не было. Как только стрельба прекратилась, сельджуки подскакали ближе. Сотня луков пошло вверх. Щелчки спускаемых тетив и трепыхание оперения на лету казались шумом взлетаемого гусиного семейства. А тюрки все рвали и рвали новые стрелы из колчанов.

Над головой на долю мгновения потемнело, а после на сомкнутые ряды христиан обрушился смертоносный поток. Щит в руках заходил как живой. Из тростникового плетения вынырнули острия двух, потом и трех стрел. Рядом закрутился незнакомый кнехт, раненый в ногу. Он толкнул соседа справа, на долю секунды щит того ушел вбок, и вот уже двое раненых корчаться на земле. Кто-то слева зарычал от боли, за спиной раздался короткий матерок и шум падающего тела вплелся в звучание обрушивающегося на них смертоносного града.

Костя надвинул забрало, закрывая лицо. Выдержат ли его доспехи, если отбросить щит и пойти в атаку? Малышев глубоко подышал, разгоняя кровь по жилам, взмахнул мечом и… отказался от идеи. Франки обязательно рванут следом и погибнут все на первой же десятиметровке. Им надо выстоять, дождаться помощи. Костя верил, что Захар или шейх правильно оценят глубину той жопы, куда угодил авангард, и успеют вовремя.

В локоть ткнули, Костя обернулся. Пошатывающийся валлиец с полуприкрытыми глазами протянул ему сверток с автоматом. Из предплечья Гарета торчала обломанная стрела, кровь толчками выбивалась из раны, заливая кольчугу.

– Вот.

Гарет пошатнулся, но Малышев успел подхватить раненого у земли. В спину, показавшуюся между щитов, врезались и бессильно зазвенели стрелы. Одна скользнула по затылку, заставив голову под шлемом щелкнуть зубами. Бойцы вокруг сдвинули щиты.

Малышев разрезал сверток, полученным кожаным шнуром стянул плечо валлийца, останавливая кровь. Гарета подхватил подмышки незнакомый кнехт.

Костя поднял автомат и стукнул по плечу ближайшего бойца:

– Пропусти.

Тот послушно сдвинулся в сторону, и Малышев шагнул к сельджукам, вскидывая оружие.

В середине толпы гарцевавших сельджуков мелькала белая чалма, обернутая вокруг золоченого шлема. Стена телохранителей отделяла хозяина здешних земель от захватчиков.

Костя прицелился и нажал курок.

…Они прорвались. Опустошили сумки с патронами, потеряли половину отряда, часть обоза и почти всю добычу, множество лошадей… Половина тех, кто выжил, были ранены, но даже они понимали, что случилось очередное чудо – крестоносцы прорвались.

Тюрки не решились преследовать беглецов. Эмир, потерявший большую часть дружины, побоялся соваться в холмы с ополченцами и наемниками. Это спасло израненный, обескровленный отряд.

Ибн-Саббах бушевал. Потери ставили крест на всех планах. Повернуть, пока не поздно, желали многие. Выжившие понимали, что обратная дорога к побережью будет труднее, чем путь сюда. Тюрки оправятся от шока падения Антиохии, эмиры соберут силы, наймут новых воинов. Время играло за местных.

Но Костя и Захар оставались непреклонны. Их цель лежала дальше. Отступить значило не просто сдаться. Отступить значило погибнуть. Весть о том, что страшные латиняне бегут, подымет дух и заставит вооружиться всех, кто нынче опасливо жмется к очагам в родных селениях. Вокруг раненого льва всегда кружат падальщики. Если показать слабость, их съедят.

Последним на стол выложили главный аргумент. Господь ведет их через земли врагов, помогая и оберегая. Но только до тех пор, пока вера сильна в сердцах. Сказал же Спаситель апостолу Андрею, что если дух его крепок, он пойдет рядом с ним по водной глади. Андрей поверил и пошел. Но стоило будущему апостолу усомниться, как волны разверзлись. Так и здесь. Главное, не переставать верить, а уж Господь не оставит их своей заботой.

Ветераны хмурились, но слушали. Совещались долго, с криками и руганью. Утром отряд двинулся дальше. В горы. Проводники утверждали, что цель близка.

10.

– Ты сам веришь в то, что говоришь? – Захар угрюмо всматривался в темень кустов, окружавших лагерь.

– Это не важно. Главное, что верят они, – Костя кивнул в сторону разлёгшихся у костров воинов.

– За себя они сами ответ держать будут. Ты говори. Веришь?

Малышев почесал щеку.

– Мне тут здорово надоело, Захар. Устал я от войны… Если мы не закончим этот поход в ближайшее время, чувствую, что сломаюсь.

Оба помолчали. Пригодько подсел поближе:

– Костик, я ж понимаю… Жёнка где-то, дитенок. Я сам… Но ты тут не о них думать должен, а о тех, кто тут, рядом. Если живот положим, им не полегчает.

– Кто тебе сказал, что мы погибнем?

– А ты как собираешься? С этими да супротив образин, что нас чуть на тот свет в горах не пустили? – Пригодько всматривался в измотанных походом, перевязанных, запыленных крестоносцев. – Поворачивать надо.

Малышев еле заметно вздохнул. Ситуация и правда выходила не самая радостная.

До входа в долину с замком, где следовало искать Горового, оставался всего лишь дневной переход. Враг был рядом, рукой подать. Но перспектива скорого боя не радовала – войско внушало серьезные опасения.

Мало того, что многие не успели оправиться от ран, так еще и половина крестоносцев ехали не на боевых лошадях, а вьючных лошадках. Для передвижения по горам эти тихие создания еще подойдут, а вот в бой скакать, совсем непригодны. Значит, сотня Кости будет сражаться пешими. Кнехтам это, может, и привычное дело, но спешивать рыцарей не только зазорно для них, но и невыгодно для вождя. Копейного удара при беге трусцой не получиться, а ведь чардж конной лавы – главный козырь франков.

Костя почесал потную шею и еще раз осмотрел войско… Плохих лошадей еще можно пережить. Были проблемы и поважнее – упал дух.

Со времени последнего сражения крестоносцы прошли две большие долины и десяток мелких. Дважды их встречали приготовившиеся к бою отряды тюрок, но с воинственными хозяевами земель удалось договориться. Выезжавшие вперед арабы шейха убеждали местных эмиров, что это в их интересах пропустить "посольство" христианской армии, а не пытаться вызвать гнев графов Запада. Дипломатия в руках египтян оказалась действенней мечей франков. Их пропускали, снабжали едой и зерном для лошадей. Тюрки предлагали проводников, способных "доставить гостей туда, куда им будет угодно", а, на самом деле, желающих выведать, куда именно двигаются латиняне. И вот реакция этих шпионов не нравилась войску.