Искусству подвести клиента к правильному вопросу, заставить его увидеть в тебе спасителя, друга и высшее существо, научил своего помощника еще старый ведун. Заволюжный владел такой наукой мастерски.
Алекс опустил глаза, чтобы скрыть усмешку.
– Что можно сделать? – он переспросил.
Оба турка придвинулись.
Оборванец, сидевший перед ними, внезапно переменился. Плечи расправились, спина выгнулась, в жестах появилась уверенность и сила.
– Самое главное. Вы уверены, что дело в тех огнепоклонницах? Ведьмы ли они?
Неуверенные кивки.
– Точно?
– Да, Алиф-хаджи.
– Алеф! – поправил Алекс.
Толстяк смутился.
– Алеф-хаджи… Конечно… Старая карга шептала что-то, угрожала. Я сразу почувствовал неладное.
Старичок лишь прошипел что-то в знак согласия.
Алекс положил ладонь правой руки на стол. Медленно провел ей по кругу, оба турка следили за его жестом, не отрываясь.
«Хорошо».
– Есть два варианта. Первый. Вы оба идете в мечеть. Молитесь, прося Аллаха о помощи и заступничестве. Если ваша вера чиста и искренна, если ваши души не запятнаны, то Аллах подымет над вами щит веры…
Турки молчали, ожидая продолжения, но Потемкин не спешил.
– И?
– Что?
– Второй вариант?
Алекс притворно вздохнул.
– Заклятие умирающей ведьмы – опасная субстанция. Почти вещественная… Ей может противостоять только истинная вера. Чистая, незапятнанная. Лишь праведник выстоит против такого. Но вы же сильны в вере? Нигде не нарушали заповеди, посланные нам Аллахом через пророков своих?
Лица турок перекосились.
– Э-э-э… Все-таки… Так как там насчет второго варианта?
Алекс перегнулся через стол.
– Если не желаешь, чтобы ведьма наслала на тебя проклятие, надо хоронить ее на пересечении дорог, ровно в полночь и с осиновым колом в груди. Да на могиле молитву отчитать поутру, – он добавил ехидно. – А не в стену замуровывать.
Толстяк поднял глаза в потолок и тихо чертыхнулся.
– Кто ж знал!
Старичок подвинулся поближе.
– Ты можешь сделать это, уважаемый?
– Что?
– Перехоронить этих чертовок, сняв с нас их… ее ворожбу?
Потемкин замялся.
– Это опасно… Когда снимаешь проклятие всегда рискуешь, что оно падет на того, кто рядом будет? И тут уж даже я не помогу. Может, лучше попробовать с именем Алла…
Его прервали.
– Если сумеешь, то получишь двести курушей.
Алекс возмущенно вскинулся.
– Я не базарный факир. Если я возьмусь за такое, то не за деньги!
Толстяк нахмурился, но тут же поменял выражение лица, пустил слезу.
– Детей не оставь сиротками!
Рядом умильно поглядывал старикашка кади.
Потемкин деланно вздохнул.
– Только из сострадания, – он придвинул к себе блюдо с лепешками и медом. – Добрые люди должны творить добро… Потому их и называют – добрыми.
Кади с сомнением покачал головой:
– А получится?
Алекс удивленно выкатил глаза:
– Что вы, милейший! Конечно получится. Мы, мусульмане, не обманываем друг друга.
Кади и начальник охраны со вздохом переглянулись.
К вечеру убийство Айхана перестало быть главной новостью дня. Весь Котор судачил о том, что пришлый дервиш взялся снять заклятие с городского кади и начальника городской стражи, для чего нужно разобрать стену и перехоронить ведьм. Еще из уст в уста передавали слова прорицателя о том, что черная смерть и мужская немочь может пасть на того, кто будет рядом с ним во время ритуала. Потому как полностью уничтожить силу проклятия он не сумеет.
После такого предупреждения, естественно, среди каменщиков желающих разбирать кладку стены не нашлось. Пришлось городскому кади послать рабов.
Так они и двинулись с началом сумерек: пришлый оборванец, троица понурых рабов с кирками и пятеро стражников. Алекс с удивлением заметил, что на вооружении последних были, кроме кривых ятаганов, лишь луки, давно считавшиеся в Европе анахронизмом. Только старший из турок нес на плече длинноствольное ружье.
…Рабы вяло ковыряли свежую кладку. Расставленные у стены треноги с горящими поленьями давали немало света, так что было заметно, как с наступлением темноты глаза охранников становятся все более круглыми от страха.
Потемкин, как мог, старался поддерживать это состояние. Вздыхал и сетовал на то, что вряд ли доживет до утра, спрашивал крепки ли окружающие в вере, рассказывал выдуманные истории про ведьм и ночных вурдалаков. К тому моменту, когда кирка рабочего провалилась в пустоту, стража шугалась уже каждой полевой мыши.
Обычно ночью стены Котора патрулируются каждый час. Но нынче никто не тревожил их. Патрули старательно обходили проклятое место. Алеф-хаджи обещал уложиться до полуночи, и янычары, командующие ночной стражей, решили, что за несколько часов с городом ничего не случится.
Алекс еле заметно сплюнул. Лишь бы не сглазить такую удачу.
Один из невольников ойкнул и отступил. Из стены вывалился камень, выворачивая кусок кладки. Дальше была пустота.
– Я боюсь, – хрипло выдохнул самый молодой турок.
Произнес он это негромко, но среди наступившей тишины слова услышали все.
Из зева провала раздался слабый стон.
Рабы, как по команде, побросали кирки и, гремя кандалами, припустили от стены. Стража попадала на колени. Только двое из них схватилось за оружие, остальные тихо молились.
Даже Потемкина, который был уверен, что бояться нечего, и того передернуло.
– К-к-кто там? – проблеял ближайший охранник.
Алекс пожал плечами, вытянул из жаровни на треноге приготовленный факел и шагнул к пролому.
Внутри стены оказался своеобразный пенал размерами полтора на два метра и глубиной с метр. Из проема дохнуло зловонием и запахом разложения. Алекс прикрыл лицо. «Неужели там еще есть кто живой?»
Шум раздался снова.
Из кучи тряпья на дне провала высунулась узкая ладошка. Обкусанные пальцы слабо царапнули по краю камня. Рука исчезла.
Потемкин задержал дыхание и полез внутрь. Через минуту он выволок скрюченное тельце. Весила внучка ведьмы не более тридцати килограмм.
Это усилие не прошло даром. Рука и бок налились огнем. Все-таки еще рановато для таких нагрузок – сам недавно на тот свет вблизи смотрел.