Боэмунд, самый деятельный из предводителей похода, не только поверил предупреждениям «какого-то рыцаря из обоза», но и собрал за одним из соседних холмов не менее полутысячи рыцарей из французской, немецкой и собственной армий. Учитывая то, что за каждым из рыцарей стояло от пяти до десяти пехотинцев, силы в резерве у графа Тулузского были изрядными.
Епископ Адемар, легат папы, занял место на правом фланге выстраивавшихся навстречу врагу провансальцев. Русичи находились почти строго по центру в общем обозе. Слева и немного позади от них, прикрытые земляными валами и повозками от подходящего противника, находились приданные латинянам войска союзников: две тысячи греческих пелтастов Титакия и около тысячи лучников под командованием Циты. Еще дальше слева сгрудились плотной массой остатки некогда многочисленного крестьянского ополчения.
Как такового запланированного построения не было. Войска собирались под знамена приведших их сюда сеньоров, а они занимали места в строю вдоль оборонительного вала исключительно по собственному разумению и желанию. Таким образом, в некоторых местах появились толпы, а кое-где, как, например, напротив обоза с русичами, лишь тонкая цепочка слабо вооруженных вчерашних крестьян. Подобие порядка было лишь перед штандартом самого графа – там ровными рядами замерли пять тысяч конных рыцарей и тысяч десять тяжеловооруженных «слуг», ударная часть войска.
Лица стоявших вокруг «полочан» франков были отрешенными. Кто-то, конечно, нервно балагурил, кто-то сопел, разгоняя кровь по жилам и нагнетая ярость, но большинство молилось. Истово и с выражением. Полная уверенность в своем превосходстве разливалась вокруг.
О противнике, как уже успел вчера выяснить Костя, латиняне знали мало. Большинство сходилось во мнении, что основными силами врага будут легкие конники и плохо обученная, наскоро собранная пехота, которая и минуты не простоит против закованных в железо представителей Европы.
Понемногу, по мере того как начинала волноваться в предвкушении боя толпа вокруг, нервный мандраж пришел и к русичам. Волноваться было от чего. По словам разведчиков, быстро ставших широко известными, войско Кылыч-Арслана нисколько не уступало по численности объединенной христианской армии.
Земляные валы и раскинувшиеся палатки лагеря провансальцев окружали холмы, густо поросшие кустами. Именно из этих зарослей и появились первые две колонны воинов румийского султана.
Длинногривые крепкие лошадки бодро несли невысоких всадников на закованные в железо ряды франков.
– Мать твою, да это же монголы! Татары которые! – возмутился Костя, большой любитель исторических кинофильмов.
Всклокоченные бородки, островерхие, отороченные мехом шапки, длиннополые халаты и круглые щиты из тростника и лозы с бронзовыми или медными умбонами посередине в голове бывшего фотографа дикой природы строго ассоциировались с воинами непобедимого Чингисхана или его внука Бату-хана.
Улугбек Карлович покачал головой:
– Похожи – да! Но это не монголы.
Лавина всадников все прибывала и прибывала, выстраиваясь перед рассматривающими мусульман латинянами ровными рядами. Ученый продолжил:
– Это тюрки, основа сельджукской кавалерии.
Заиграла труба, подавая сигнал войскам графа Тулузского. Рыцарское крыло, ударная часть армии крестоносцев, начало собираться в клин, готовя атаку на степняков, замерших в отдалении.
По рядам противника прошло движение. Пока Малышев всматривался, чем именно занялись эти предки мирных тюркменских дехкан, рядом кто-то истошно заорал:
– Щиты!
Легкое облачко пробежало по небу, Костя инстинктивно вскинул руку и тут же ощутил глухие мощные удары в локоть. Поднятый щит заходил как живой, а перед глазами Малышева из дерева вынырнули кончики сразу нескольких стрел.
Тысячи, десятки тысяч смертоносных посланцев падали с неба на христиан. В первых рядах началась паника, которую пробовали усмирить немногие профессиональные воины. Возле Кости охнул и осел на землю, держась за окровавленную грудь, бородатый лангедокец. Будто споткнувшись на ровном месте, опрокинулся совсем молодой паренек, прикрывавшийся от смертоносного потока, льющегося с небес, какой-то доской. В его шею вонзились сразу две короткие легкие стрелы. Заверещал, прыгая на одной ноге, старый мечник из числа епископских кнехтов. Его щит не смог укрыть правую лодыжку. Тут и там люди роняли оружие и падали на землю. Кто-то из них навсегда затихал, кто-то пытался выдернуть вражеские стрелы, впившиеся в тело.
Первой шеренге, в которой традиционно собралась лучшая часть войска, бронированная пехота и кавалерия, приходилось еще хуже. Кочевники закружили карусель, подлетая на своих коньках на расстояние метров в двадцать и выпуская уже не легкие, короткие, а тяжелые, длинные стрелы с гранеными наконечниками. Они буквально прошивали насквозь кольчуги и кожаные доспехи.
Так продолжалось минут пять.
И центр провансальцев, именно там, где находился обоз и большая часть слабовооруженной пехоты, дрогнул. Передние ряды, выкошенные наполовину, начали подавать назад, задние побежали, сея панику дальше: кто-то лез под повозки, кто-то скуля прятался за трупами лошадей и бывших товарищей.
– Капец! – кратко резюмировал окружающую действительность Костя.
Захар рычал от злости, осматриваясь, Улугбек Карлович и пара итальянцев безмолвствовали.
Кроме них, мало у кого были широкие скандинавские щиты. Провансальцы предпочитали небольшие круглые, часто сделанные из мореного дерева и потому очень тяжелые. Удобные и долговечные в рукопашной схватке один на один, они плохо защищали от стрел. Старые воины в такой ситуации встали бы как можно плотнее, компенсируя малую площадь защиты помощью соседа, но в обозе было немного тех, кто имел хоть какой-то военный опыт.
Мусульмане, видя, что центр латинян подался назад, покидали луки за спины и с противным визгом бросились в атаку.
Опять запели справа трубы графа Тулузского. Рыцари, остановленные шквалом стрел, выходили на разгон. Пытаясь исправить ситуацию, Раймунд пробовал фланговым ударом отбросить кавалерию противника от мечущихся в панике пехотинцев центра. Этот удар мог бы стать последним, что он сделал бы как предводитель армии, – кочевники неплохо рубились в седле, а завязнувшую в узком проходе между холмами и собственным обозом тяжелую кавалерию провансальцев могли перебить все подходившие сельджуки. Опытный военачальник, граф Тулузский понимал это и, тем не менее, шел на маневр, ведь в случае промедления крестоносцы рисковали получить в тылу несколько тысяч опытных рубак султана.
…Косте и Захару было не до того, чтобы рассматривать окрестности и отгадывать тактические планы битвы. Опрокинув переднюю линию обороны, тюрки враз форсировали с таким трудом выкопанные за ночь земляные валы и теперь прорубались к центру лагеря. За валом франки выстроили цепь из повозок, создав своеобразную баррикаду на пути возможного прорыва. Теперь эту не самую серьезную преграду, стоявшую перед полчищами румийских ополченцев и наемников, защищали русичи, к которым прибились выжившие обозники.