Все началось с мобилизации, которая проходила туго. Сибиряки воевать за Колчака решительно не желали. Потом прибавились реквизиции, проводившиеся как в захваченной стране. Ответ на недовольство был один — пресекалось любое неповиновение, или даже намек на него, причем пресекалось такими «веселыми» способами…
Вспоминает, например, генерал Гревс, командующий американским оккупационным корпусом в Сибири, который уж точно не занимался большевистской пропагандой:
«В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось по 100 человек убитых антибольшевистскими элементами…
…Усмирение Розанов [85] повел "японским способом". Захваченное у большевиков [86] селение подвергалось грабежу, мужское население ими выпарывалось поголовно или расстреливалось. Не щадили ни стариков, ни женщин. Наиболее подозрительные по большевизму селения просто сжигались. Естественно, что при приближении розановских отрядов по крайней мере мужское население разбегалось по тайге, невольно пополняя собой отряды повстанцев».
Еще одно свидетельство иностранцев, американцев М. Сейерса и А. Кана:
«Сотни русских, осмелившихся не подчиниться новому диктатору, висели на деревьях и телеграфных столбах вдоль Сибирской железной дороги. Многие покоились в общих могилах, которые им приказывали копать перед тем, как колчаковские палачи уничтожали их пулеметным огнем. Убийства и грабежи стали повседневным явлением».
Или вот еще свидетельство:
«Когда их погнали от Омска на восток, они на каждой станции вешали и расстреливали десятками, если не сотнями человек. Делали они это так. Между крышей высокой водонапорной башни и ее кирпичной стенкой они просовывали десятка два оглоблей и развешивали гирлянды. Хватали и вешали без разбора — женщин, детей, стариков. Моего деда, которому тогда было за восемьдесят, — повесили. Еще они делали так. Связывали жителей по двое, спина к спине и кидали на рельсы. После этого пускали паровоз. Это колчаковцы называли — смазать рельсы! Иногда на рельсы они укладывали людей на протяжении двухсот — трехсот метров. Сколько было крови…
Кроме этого, они в теплушках привозили избитых и раненых людей — видимо, из Красноярска, это 120 км от Клюквенной. Он сам видел, как их выкидывали из вагонов и вязали спина к спине. Женщин и мужчин связывали лицом к лицу. Вязали очень плотно. Потом их раскладывали на рельсы, офицеры поднимались в кабину паровоза, и он шел по людям. Кого резало колесами, кого давило днищем паровоза. Некоторые умудрялись выкатиться на обочину, этих, когда паровоз проходил, не убивали, а смеялись, что Бог их спас».
Некоторые поклонники Колчака говорят, что, дескать, «адмирал не знал», не понимая, что такая фраза — приговор правителю. Если он «не знал», то чем он вообще занимался?
Кстати, красные очень часто расстреливали своих бойцов и командиров за куда меньшие дела. А белые никогда не наказывали своих за насилие против «быдла».
Большевики пытались создавать в деревнях какую-то свою опору, вроде комбедов и партийных ячеек, вести пропаганду. Колчаковцы опирались на голое насилие. Просто приходили, брали, на что падал взгляд, и уходили куда-то вдаль… К тому тоже — они были офицерами. Вернувшимися господами.
И дело тут не в том, кто проявил большие зверства. Можно сколько угодно кричать: «а вот красные»… Дело в результате. А результат тот, что в итоге Колчак утратил какую бы то ни было поддержку. Против него поднялись все.
Появились огромные, тысячные отряды красных партизан. По сравнению с ними знаменитое восстание Антонова — мелкий эпизод. Повторю еще раз: восстания проходили там, где красных раньше особо не уважали. Но вот Колчак сумел поднять Сибирь против своей власти!
Почему так получалось? Адмирал просто-напросто не представлял, к чему то, что он делал, может привести. Он шел брать Москву. Это была единственная идея, которая застилала глаза. То, что победить в Гражданской войне, опираясь исключительно на армию и союзников, невозможно, Колчак решительно не понимал.
Но адмирал и этим не ограничился. Перейдя Урал, он умудрился совершить все ошибки, какие только можно. Для начала поссорился с башкирами и другими «национальными меньшинствами». Им не очень нравились большевики. После Февральского переворота они почувствовали свободу от «Белого царя», а тут приходят разные наглые парни и учат, как жить, причем порой в очень хамской форме. Так что эти народы были в основном против большевиков. Но тут пришел Колчак, который со свойственной ему бесцеремонностью стал проводить конфискации. В результате башкиры и другие народы украсили свои шапки красными лентами…
А зачем было, дойдя до мест, где раньше обитали помещики, пытаться восстанавливать помещичье землевладение? Ну не понимал человек. Ни-че-го!
Тем не менее поначалу наступление белых шло успешно. В конце декабря 1918 года Колчак захватил Пермь — стратегически важный город на Урале.
Теперь, с чисто военной точки зрения, у адмирала было два пути. Один — на юго-запад, на Самару, чтобы впоследствии попытаться соединиться с Деникиным. Другой — на север, на Вятку и Котлас, цель — соединиться с сидящими на Севере войсками генерала Миллера. (По причине тамошнего бездорожья миллеровцы планировали наступать по Северной Двине, на которой и стоит Котлас.) А уж там общими усилиями…
Адмирал выбрал второй путь. Это позволило потом многим эмигрантским публицистами писать, что «Колчак предал Деникина» (как мы увидим дальше, имелись и обратные мнения). Но вообще-то он был прав. Прорыв к Архангельску обеспечивал гораздо более короткую ветку снабжения от западных друзей. И, что ценно. Колчак в этом случае избавлялся от занозы в лице атамана Семенова, который продолжал раскурочивать идущие к нему эшелоны.
В январе генерал Юденич писал Колчаку о стратегическом значении такого фронта: «Удобство сообщения с Антантой, краткость расстояния до Петербурга и Москвы — двух очагов большевизма, при хорошо развитой сети путей сообщения составляют выгоды этого направления».
Кроме того, в Архангельске имелись необъятные склады военного снаряжения, поставленного союзниками еще во время Мировой войны, которые ни царские власти, ни «временные» не сумели вывезти. Поэтому неудивительно, что Колчак выбрал северное направление.
В начале марта войска адмирала разгромили красных и двинулись на север. Казалось все шло отлично.
Но в итоге ничего путного все равно не получилось. Части белых растянулись на огромном пространстве, наступление забуксовало. А потом последовал ответный удар — 28 апреля 1919 года началось наступление красных, по всем правилам военного искусства врезавших белым в тыл и во фланг. Так вышло, возможно, потому, что адмирал зарвался. (Фланговый удар — это просто каноническое наказание для зарвавшегося полководца.)