Два месяца бои шли на других направлениях.
В августе Врангель решил снова поднять казачество, на этот раз — кубанское. Он высадил на территорию Кубани три десанта общей численностью 12 тысяч человек под командованием генерала С. Г. Улагая. Планы были большие.
«Приказ
Правителя и Главнокомандующего Вооруженными Силами на Юге России.
№ 3504
Севастополь. 6(19) августа 1920 года.
В виду расширения занимаемой территории и в связи с соглашением с казачьими атаманами и правительствами, коим Главнокомандующему присваивается полнота власти над всеми вооруженными силами государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани, — Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России впредь именуется Главнокомандующим Русской армией, а состоящее при нем правительство — правительством Юга России. Означенное правительство, включая в себя представителей названных казачьих образований, имеет во главе председателя и состоит из лиц, заведующих отдельными управлениями.
Правитель Юга России и Главнокомандующий Русской армией генерал Врангель».
Задачей десантов являлось провести мобилизацию среди казаков и двигаться на Екатеринодар. При этом рассчитывали и на содействие так называемой «Армии возрождения России» генерала М. А. Фостикова. На самом деле это была не армия, а довольно многочисленные отряды «бело-зеленых», отколотых еще от деникинских войск, и воевавших в районе Черкесска. Но все попытки установить с ней связь успехом не увенчались. Видимо, эти ребята стали уж слишком «зелеными».
Первоначально десант имел успех [126] . Красных изрядно потрепали.
А вот со всеобщим казачьим восстанием не вышло. Нет, какое-то количество казаков — и немалое — присоединились к белым. Но большинство реагировали на призывы Врангеля вяло.
Вот что пишет в своих воспоминаниях сам Врангель, посетивший Северный Кавказ лично:
«Утром 11-го августа [127] я проехал в станицу Таманскую, где присутствовал на молебне и говорил со станичным сбором. Станица была почти пуста. Немногие оставшиеся казаки были совершенно запуганы, не веря в наш успех и ожидая ежечасно возвращения красных. Наши части были уже верстах в десяти к востоку от станицы».
А потом и красные опомнились и хорошо поднажали. Пришлось спешно грузиться на суда и плыть назад в Крым. К 7 сентября от северокавказских берегов ушел последний корабль. В общем, затея закончилась полным провалом. Правда, считается, что один плюс все же был — с собой удалось прихватить пополнение (по некоторым данным, 10 000 человек). Но только не очень ясно, сколько потеряли в боях. К тому же в числе погибших были бойцы элитных «цветных» полков — таких как Алексеевский и 1-й Кубанский стрелковый. Это были для белых невосполнимые потери.
Улагаевский десант не являлся авантюрой, как его оценивают многие историки. Такой, что если выйдет — хорошо, а не выйдет — и черт с ним. Ради сомнительных авантюр не посылают на смерть элитные полки. Но весь план операции свидетельствует о типично «генеральском» мышлении. Врангель заключил договор с сидевшим в Крыму командованием казачьих войск Дона и Кубани. Эти были за восстание и отдали соответствующие приказы — а значит, казаки должны подняться, раз старшие велели. Того, что восстаний по приказу не бывает, он не понимал…
Но, пожалуй, самым неприятным последствием был моральный эффект от провала операции. Улагаевский десант сперва породил надежду, что появилась или вот-вот появится возможность, так сказать, закрутить все по второму кругу. Снова поднять Юг России и уж теперь, не повторив «ошибок» Деникина, вдарить по большевикам… Недаром ведь Врангель, еще не добившись никаких особенных успехов на Кубани, поспешил восстановить старое, «деникинское» название правительства — «временное правительство юга России». Это чисто пропагандистский ход.
Но оказалось — рассчитывать больше не на кого. Как пелось в псевдо-белогвардейской песне, «все теперь против нас».
В сентябре Врангель вновь пытается наступать на Донбасс. Барону удалось еще немного продвинуться в северо-восточном направлении — но это ничего не меняло. До Донбасса он не дошел — и становилось понятно, что не дойдет…
Итак, к осени все попытки Врангеля развить свой успех не удались. Зато враги множились. 2 октября красные заключили соглашение о взаимодействии с Махно, чья «зона» находилась неподалеку.
Между тем и «программа-минимум» наступления далеко не была выполнена. Продовольствие еще не собрали, а что собрали — не вывезли. А собрать и вывезти было необходимо в любом случае — потому что иначе, даже отбившись от большевиков, Русская армия просто бы перемерла с голоду или разбежалась. Заграница не помогла бы, даже если б хотела. Не такое это простое дело — целую зиму кормить армию и многочисленных гражданских, доставляя пароходами продовольствие…
В итоге Врангель решается-таки таки перейти на правый берег Днепра. 6 октября белые форсировали Днепр в районе Хортицы и, без труда опрокинув расположившиеся там красные дивизии, двинулись на юго-запад. Смысл операции понятен — ударить в тыл красным, стоящим на том самом опасном левом фланге «дуги». Тем временем находившийся напротив Каховского плацдарма 2-й корпус генерала В. К. Витковского (ранее служившего заместителем Слащева) должен был ударить в лоб…
Положение для большевиков становилось хреновым, а потому красные сняли с плацдарма две дивизии. Это засекла разведка белых, которые решили, что основные части большевиков отходят, оставив на плацдарме незначительное прикрытие. И Витковский получил приказ начать наступление 14 октября. Но обстановка, как часто случалось на этой войне, стремительно переменилась. Теперь уже красные бодро гнали белых назад к Хортице. А при отсутствии удара с тыла Каховский плацдарм был Витковскому явно не по зубам. Но приказ об атаке никто не отменил.
…В советской литературе, описывая Каховское сражение, принято было упирать на героизм красных бойцов, которые бросались на танки чуть ли не с голыми руками. Между тем 51-я дивизия В. В. Блюхера за три месяца успела соорудить весьма неплохую оборону в духе Первой мировой — включая окопы, блиндажи и проволочные заграждения. Красные превосходили наступающих даже численно. Собственно, единственным козырем Витковского были танки.
Для большевиков отнюдь не было секретом, что против них двинут гусеничную бронетехнику. К тому времени эти машины уже не являлись запредельным ужасом, вызывающим панику одним своим видом — тем более что в 51-й дивизии служили не наспех мобилизованные крестьяне, а опытные бойцы. Танкам готовили достойную встречу. Кроме пехотных частей в окопах находились огнеметчики, плюс к этому — 47 орудий и 8 пушечных броневиков, не говоря уже о тяжелой артиллерии на том берегу. Имелись и минометы с бомбометами [128] .