Дело не в том, что эти лица являются марксистами, и даже не в том, что Фиттинг, Роттенстайнер и Сувин иностранцы, а в том, что все они без исключения представляют собой звенья цепи передачи распоряжений от Станислава Лема из Кракова (Польша), который является ведущим функционерам Партии (я знаю об этом из его опубликованных сочинений и личных писем ко мне и другим людям). Лем, вероятно, является целым комитетом, а не лицом (поскольку пишет разным стилем и иногда демонстрирует знание иностранных языков, а иногда – нет), созданным Партией за железным занавесом для захвата монопольной властной позиции для манипуляции общественным мнением посредством критических и педагогических публикаций, что является угрозой всей сфере нашей научной фантастики и свободному обмену мнениями и идеями в ней.

Вдобавок ко всему Питер Фиттинг начал готовить книжные обзоры для журналов Locus и Galaxy. Партия оперирует издательским домом [в США], который публикует большое количество контролируемой партией научной фантастики. В ранее отправленных вам материалах я отмечал их очевидное влияние в нашей профессиональной организации, Science Fiction Writers of America.

Их основные достижения могли бы быть в областях научных публикаций, критики книг и, возможно, – посредством нашей организации, – в области контроля за присуждением в будущем премий и почетных званий. Но сейчас, как мне кажется, кампания, направленная на утверждение Лема в качестве крупного писателя и критика, теряет почву. Она начинает встречать серьезный отпор: сегодня считается, что творческие способности Лема были переоценены, а грубая, оскорбительная и глубоко невежественная критика им американской научной фантастики зашла слишком далеко и оттолкнула от него всех, кроме приверженцев Партии (и я – один из тех, кого она оттолкнула в наибольшей степени).

Для нашей сферы и ее чаяний было бы печально, если бы большая часть критики и публикаций оказалась под контролем анонимной группы из Кракова (Польша). Что тут поделать, не могу себе представить.

От Филипа К Дика

в ФБР США, 2 сентября 1974».

Вот так. Заметим, Филип Дик отнюдь не являлся восторженным поклонником спецслужб. В его романах они выглядят скорее страшноватыми ребятами, которые играют в разные некрасивые игры [32] . Но сигнал тем не менее отправил. А ведь США семидесятых – это не СССР тридцатых. С «врагами народа» там как-то не боролись.

Так почему писатели так любят писать доносы?

А дело в психологии творческих людей.

Работа писателя – труд одиночный. Что способствует развитию индивидуализма.

К тому же у писателей обычно завышена самооценка. Я очень мало в жизни видел среди представителей этой среды циничных халтурщиков, которые бы говорили: я пишу, потому что это легче, чем на заводе работать. Даже если так оно и есть – так ведь все равно человек полагает, что делает большое и нужное дело.

Сочетание этих качеств ведет к некоторой размытости моральных принципов. Я же пишу! И если мне кого-то надо устранить для успеха своего дела, то история мне простит.

Прибавьте к этому, что в литературе не существует объективных критериев качества. Это ведь, например, у конструкторов все понятно. Полетел сконструированный тобой самолет – молодец. Не полетел – извини. В бизнесе тоже. Заработал – ты хороший предприниматель. Не заработал – значит... не очень хороший. А в литературе? Тиражи ни о чем не говорят. Иначе придется признать, что лучший писатель современности – Дарья Донцова. Литературные регалии, оценка критиков? Еще более субъективно. Следствие этого – очень сильно развитая зависть к коллегам. Как известно, писатели могут простить коллегам многое. Но вот успеха не прощают никогда. К тому же, как пел Булат Окуджава, «пряников сладких всегда не хватает на всех». Так что если есть возможность подгадить товарищу по литературному цеху – подгадят обязательно.

Осип Мандельштам. Заблудившийся в небе

Среди определенной части интеллигенции это имя стало чуть ли не культовым. Благодаря мемуарам жены поэта Надежды Мандельштам он предстает как эдакий несгибаемый тираноборец, мужественно протестовавший против сталинской деспотии. Ну а его гибель – это, разумеется, месть тирана.

О. Мандельштам

Как водится, все было сложнее.

Осип Мандельштам начал свой творческий путь до революции, в 1909 году, а стал известен, когда вступил в гумилевский «Цех поэтов». Впрочем, известность его была, так сказать, камерная. Какой осталась и после революции. В двадцатых годах его фигура за Есениным и Маяковским была как-то не слишком заметна. Мандельштам никаким боком не разделял революционных взглядов и вообще предпочитал жить, так сказать, в царстве собственного духа. Как писал поэт, «ничей я не был современник». И это верно. Эдакий поэт для эстетов, для литературных гурманов.

Тем не менее до поры до времени литературная карьера Мандельштама складывалась весьма успешно. И даже очень. Возможно, потому, что ему покровительствовал Бухарин. Уж не знаю почему. Но, в конце концов, кому хотел, тому и покровительствовал. Я уже упоминал о частоте появлений его стихов в «Правде». А вот и другие свидетельства его признания только за два года. 23 марта 1932 года Мандельштаму «за заслуги перед русской литературой» назначена пожизненная персональная пенсия. Это при том, что ему исполнился сорок один год. В апреле и июне циклы его стихотворений публикуются в журнале «Новый мир». В том же году заключается договор с Государственным издательством художественной литературы об издании книги стихов Мандельштама. А потом – договор еще на одну книгу. Заметим, ГИХЛ – во всех отношениях «крутое» издательство. Как в смысле гонораров, так и по престижности. Далее – в том же 1933 году Мандельштам получил ордер на двухкомнатную квартиру в доме около Арбата, где поэт и поселился в октябре 1933 года.

В ту пору Мандельштам писал разные стихи. Но в том числе и такие:

Я должен жить, дыша и большевея,

Работать речь, не слушаясь, сам-друг.

Я слышу в Арктике машин советских стук,

Я помню все – немецких братьев шеи

И что лиловым гребнем Лорелеи

Садовник и палач наполнил свой досуг.

Бессмертными строками назвать это трудно, но зато про советскую власть. И в «Правде» печатают. Но это для публики и для заработка. Для узкого круга Осип Мандельштам пишет совсем иное:

Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там помянут кремлевского горца...

Это произведение он читает в узком кругу знакомых – в том числе Анне Ахматовой и ее сыну Льву Гумилеву. Это считается проявлением большого гражданского мужества. С точки зрения людей, выросших при застое, так оно и есть. Совершенно нормально – «одни слова для кухонь, другие – для улиц» [33] . Оно конечно – кушать-то хочется. Только все-таки – зачем в «Правду»-то ломиться, если эта власть так не нравится? Шел бы учителем литературы работать – и писал бы себе «в стол», что хотел. Как хотите – но паскудная это манера. И уважения не вызывает. У блатных есть очень мудрое правило – где едим, там не гадим. А где гадим – не едим. Хотя уже в другую эпоху множество письменников будут вести себя именно так – и полагать себя героями.