Еще на одном топчане спал солдат-ординарец. Услышав шум, он быстро вскочил и откозырял офицерам. Гауптман Вольф приказал ординарцу приготовить еды. Тот быстро выложил на стол армейские припасы: хлеб, консервы, сало, выменянное на шоколад и галеты у местных жителей. Потом ординарец убежал с котелком к полевой кухне.
— Правильно, — сказал Герман Вольф, доставая пару бутылок. — Русскую водку нужно закусывать горячим.
Водка полилась в граненые стаканы.
— Как ты, Дитрих?
— Воюем.
— Ну, за встречу!
— За встречу, Вервольф! Хайль!
Выпили по первой, закусили салом и луком. Помолчали немного, вспоминая эти первые недели войны на Восточном фронте. Много разного случилось за эти дни, разного настолько, что трудно было составить какое-либо объективное мнение, за исключением одного — они наступали! Окружали разрозненные группировки большевиков, уничтожали их или брали в плен.
Подразделения Вермахта даже не наступали в обычном смысле этого слова — с боями, прорывая оборону противника. Немецкие солдаты просто шли по чужой территории, вытесняя оттуда людей, одетых в другую военную форму. Время от времени возникали ожесточенные бои, и тогда в дело вступали артиллеристы и летчики.
Дитрих фон Зальц будто уловил мысли своего боевого товарища:
— Герман, мы господствуем над этой землей. Ежедневно — вылеты на бомбежку и штурмовку. Кладем бомбы, куда прикажут, а потом гоняем отступающих большевиков и гражданских пулеметными очередями. Бомбим дороги, мосты, переправы.
— Да, даже как-то и не верится, что армия такой огромной страны не может оказать нам достойного сопротивления… Дитрих, это же ведь не Польша.
— Да-а, в Польше ведь Советы были нашими союзниками. Но, как говорит мой отец, а ты, Герман, наверное, помнишь, что он работает в Рейхскомиссариате иностранных дел: «Вечных союзов не бывает»! А насчет большой армии — и вообще: Grossein tut’s nicht allein, sonst holte die Kuh den Hasen ein. — Быть большим ничего не значит, в противном случае корова смогла бы догнать зайца, — беспечно ответил фон Зальц известной германской поговоркой.
— Кстати, наш фюрер говорит, что уже через два месяца мы можем вернуться к воздушным атакам Англии.
— Давай выпьем за это!
— К нам привели недавно одного сбитого русского летчика. Я его лично допрашивал. И держался он мужественно, не в пример тем же французам, помнишь? Кстати, а знаешь, как они называют твой любимый «Мессершмитт-109»?
— Нет.
— «Messer» — «нож»!
— Вот это уж точно! «Der himmlisch Messer» — «Меч небесный»!
— Да уж! Давай — за твой Bf-109F «Messerschmitt», чтобы он разил врагов, словно сияющий меч.
— Вот мы уже почти под Киевом, скоро захватим всю Украину. А там до зимы уж будем и в Москве…
— Эти русские дерутся отчаянно, и их много, но у нас — самое совершенное в мире оружие, а направляет нас стальная воля фюрера. Знаешь, Дитрих, ведь все, что я имею, дала мне НСДАП [33] . И буду воевать за это.
— И воюешь ты неплохо, смею заметить! Кстати, «Оборотень», хочешь увидеть результаты нашей работы?
— Конечно!
— Тогда берем мотоцикл, и поехали со мной, тут недалеко есть один бывший аэродром большевиков — мы совсем недавно положили туда свои «яйца».
— Поехали, только возьму эту «трещотку» с собой. Вдруг наскочим на какой-нибудь отряд недобитых большевиков. «Иванов» тут много по округе шляется. Фельджандармерия и СС отлавливают их, но все же еще много этих зверей пробивается к своим из окружения.
— Хорошо. — Дитрих фон Зальц на всякий случай расстегнул кобуру и проверил свой «вальтер».
* * *
До нужного места летчики ехали долго, пропуская многочисленные колонны войск на запруженной солдатами и техникой грунтовке.
Пыля, прошла рота солдат в закатанных до локтя серых кителях с имперскими орлами. Они четко выбивали пыль строевым шагом — так они успели уже промаршировать пол-Европы.
Солдат всегда здоров,
Солдат на все готов!
И пыль, как из ковров,
Мы выбиваем из дорог!
И не остановиться,
И не сменить ноги —
Сияют наши лица,
Сверкают сапоги!.. [34]
Лица не сияли, и не сверкали сапоги — они были такими же серыми, как и форма от въевшейся пыли. Тяжело грохали кованые подошвы сапог с короткими и широкими голенищами, бряцало оружие и амуниция.
Ревя и плюясь сизыми выхлопами, ползли широкие и приземистые, с короткими пушками на плоских башнях танки панцербатальона. В открытых люках торчали головы механиков-водителей, а на башнях — командиров в черной форме.
Лошади понуро тащили тяжелые 10,5-сантиметровые [35] гаубицы Kwk-18. Рычали моторами полугусеничные тягачи и трофейные «полуторки» с полевыми и противотанковыми пушками. А дальше шел обоз: вереница груженых автомобилей и телег с различными припасами.
Колонна гремела, грохотала, рычала и бряцала, растянувшись стальной змеей километра на четыре в длину.
«Какая роскошная цель для атаки с воздуха! — профессионально подумал Герман Вольф. И тут же ужаснулся собственным мыслям: — Och, mein Gott! [36] Если такое случится, то тут будет настоящая мясорубка».
Видимо, такие мысли посетили и Дитриха, потому как он тоже поспешно задрал голову к немилосердно палящему солнцу. Однако единственным самолетом, кружащимся в небе, был посыльный «Физелер-Шторьх». Сейчас «Аист», а именно так переводится его название, выполнял функцию разведчика.
* * *
На краю обширного летного поля дежурил патруль полевой жандармерии. Три откормленных бугая с бляхами на груди серых гимнастерок и с карабинами за плечами курили сигареты, отдыхая в теньке от солнцепека.
— Halt! Was machen Sie? — Штабсфельдфебель выбросил окурок и подошел к офицерам.
— Мы — летчики, прибыли с инспекцией повреждений, нанесенным русской авиации в ходе бомбардировок.
— Яволь, проходите, — лениво откозырял жандарм.
— Пошли, сейчас ты узришь дело рук наших, — с затаенной гордостью сказал Дитрих фон Зальц.
То, что увидел гауптман Герман Вольф, он запомнил на всю жизнь.