Петя встал… Сначала его покачнуло, тело показалось очень тяжелым, неуклюжим. Голова закружилась.
— Да, отвыкли, отвыкли… Но тут я не могу ничем помочь, вам надо начинать ходить, и все.
— Буду ходить…
— И правильно. Попробуйте сегодня же сами пойти в туалет, походить по нашим палестинам… А завтра просто гуляйте, изучайте тут все, суйте нос везде, куда захочется.
— А на мой вопрос отвечать не полагается? Я спрашивал насчет того, куда же я попал и что это за место?
— У вас крепкая, здоровая натура. — И это Бадмаев тоже произнес с одобрением. — Как вы сразу решительно… Сразу берете быка за рога. Но все же спешите вы зря… Давайте сначала вы посмотрите, что тут происходит, ладно? Просто походите, посмотрите…
— Походите?! — заулыбался Петя. — Погуляйте?! Я вот встал и сразу сел… слабый я.
— Гулять вам уже можно и нужно, — очень спокойно, уверенно сказал Петр Александрович. — Хромать будете еще с полгода, первые дни ходить будете с палкой, но нужно как раз двигаться побольше. Давайте так: у меня дела, пока дам вам провожатого… А дня через два, думаю, мы обязательно встретимся.
— Георгий Иванович! — позвал Бадмаев вполголоса. Из стены вышел человек, тоже со знакомым лицом. Вышел, щелкнул каблуками, поклонился… Причем странно поклонился: некому пустому месту между Бадмаевым и Петей.
— Георгий Иванович Гурджиев, к вашим услугам!
— Покажите новичку все, что показываете обычно… — Какое-то время он размышлял, задумчиво шевеля пальцами. — По классу посвященных, ладно? А пока прощаюсь с вами, Петр Исаакович… Последний совет врача: прежде всего — пообедайте.
Петр Александрович усмехнулся и задумчиво вышел… Петя все ждал, что он исчезнет в стене… Но Бадмаев вышел в дверь, даже к легкому Петиному разочарованию.
А Гурджиев в это время расставлял на столике еду. Вроде не думал Петя ни о каком таком обеде, но только стоило Георгию свет-Ивановичу смахнуть салфетку с хлеба, снять стеклянную плотную крышку с тарелки, как наполнил палату густой аромат бульона с лапшой, и оказалось — ему словно кишки скрутило. Даже руки задрожали, стоило взять в руки ложку; даже пришлось посидеть, пока не прекратится отвратительная крупная дрожь.
— Не извольте удивляться… — шелковым голоском напомнили слева. — Две недели вы на одной глюкозе…
— Сколько?!
— Две недельки-с… Господин Бадмаев часто так лечат: погрузят в сон до полного телесного излечения-с. А то, говорят, зачем лишние страдания человеку? Пусть спит, пока природа делает свое великое дело. Вот когда ему самому, человечку-с, время настанет вершить нечто великое, тогда пускай просыпается.
Показалось Пете или ирония звучала в его голосе? Ошибался Петя или было нечто разочарованное в движениях этих вислых, пего-белых усищ? Как-то само по себе произнеслось вроде нейтрально, а на самом деле не без прощупывания:
— А пока человек спит, кормят его, говорите, глюкозой?
— Точно так-с… через капельницу кормят глюкозой. С голоду человечки не помирают, но вот как очнутся — все вон так и кушают.
Слушая Гурджиева, Петя с жадностью наворачивал душистый бульон; к нему эти слова и относились.
— Ну-ну… А вы, получается, откармливаете проснувшихся?
— Естественно. Кто ж мне дозволит работу более ответственную?
Да, в голосе Гурджиева ОПРЕДЕЛЕННО сквозила обида. Петя сам не мог бы объяснить, почему стал «разрабатывать» Гурджиева: уроки ли это Васильева, уроки всех последних дней его жизни, или сам по себе он, Петя Кац, оказывается, природно склонен к занятию шпионажем. Но Петя вытер пустую тарелку хлебом, отставил и пожал плечами — безразлично.
— Ну, если вас здесь так ценят… Будем считать, им виднее. Так, говорите, надо мне все показать? Как посвященному? Кстати, Георгий Иванович, а вот лично вы — посвященный?
И удалась провокация, потому что не о «показать» заговорил обиженный Гурджиев, а о своем, о девичьем:
— Ну какое там! Какой там посвященный! Я — прислуга, которая носит напитки и еду. Которую к вам вот приставили, чтобы показал Шамбалу. Это вы будете посвященный.
— Ну и ладно, буду так буду. Пошли, покажете… И расскажите, если можно, что такое Шамбала. А то вот Петр Александрович мне что-то ничего не объяснил.
— Наверное, у него времени нет на всякие мелочи. Да и рассказывать нечего, все увидите сами. Только мы не используем слова «Шамбала», это на Востоке ее так называют. Мы называем ее «Крепость».
— Так получается, не было тайной страны? Или тайного монастыря?! В котором прятались от мира загадочные древние цари, владеющие тайными знаниями? Не умеют тут летать по воздуху и мгновенно передавать сведения за тысячи верст?!
— Про царей, буддистов и всех местных — это вы не со мной говорите… Вроде было такое, и как раз на месте монастыря Крепость строилась… Но было это давно, я уже не застал. Вот когда господин Бадмаев вас посвящать будет — там и узнаете. Я знаю только, что Крепость придумал еще господин Георг Рихман… Он первым стал говорить, что нельзя давать кому попало громадные знания науки, люди могут их неправильно использовать. Он это уже после смерти стал говорить, многим ученым являлся. И многие о том стали задумываться.
А когда господин Менделеев расщепление атома открыл, он решил: не отдаст такой страшной силы ни одному государству. Потому что подсчитал — кто бы атомную бомбу ни рванул, все равно начнет распадаться земная кора, всем конец. Тут еще господин Попов начал мгновенно переноситься куда угодно… И тогда стал он, господин Менделеев, искать средства и людей, чтобы эту затею осуществить.
— Вижу, что и осуществил.
— И еще как! Ну, пошли? Все сразу не покажу, так хоть покажу главную часть.
Петя думал, что придется идти медленно, волоча за собой больную ногу, но оказалось, идти он уже может. Глюкоза глюкозой, а после еды тело уже не казалось невыносимо тяжелым. Двигался он, правда, неуклюже: словно отвык ходить и по-новому осваивал самые простые движения. Но с каждой минутой это проходило, нога слушалась все лучше, двигалась… Да и палка оказалась на удивление удобная: легкая, видимо из алюминия, длинная, с опорой и для руки, и для плеча. Опираясь на нее и прихрамывая, Петя вышел из палаты… Как он и думал, тут шел в обе стороны коридор — широкий, совсем без окон.
— Если мы пойдем налево, там только больничные владения господина Бадмаева. А вот направо нас дорога выведет в места более оживленные…
Было интересно, но как раз то, что Петя ожидал: из коридора двери вели в вырубленные в скале прямоугольные комнаты разных размеров: в них находились столовые и места для отдыха, на разное число людей.
— Работники одного профиля чаще всего ведут похожий образ жизни. Значит, едят, встают и спят в одно примерно время. Для всех работников и комнаты. А кто работает в этих столовых или кто тренирует — тот прямо здесь и живет, рядышком.