На этот раз смеялись оба его собеседника.
— Ну вот, главное вы уловили. Давайте последовательно, Петя… Петр Исаакович. Итак, первое: людей, которые обладают некоторыми необычными способностями, не так много. Вы — один из этих немногих, и сделать из вас Посвященного — дело хорошее, независимо ни от чего другого. Это понятно? Принимается?
— Принимается. Большое спасибо.
— Пока не за что. Раз вы попали в нашу Крепость, хода назад вам уже нет… Тоже понятно?
— Не совсем… Крепость же ищут и все равно рано или поздно найдут. Сколько можно прятаться от всего человечества?
— Можно долго… На Востоке, кстати, это легче. Но самое главное — именно вам и в вашем положении вернуться почти невозможно. Если и возможно — то под чужим именем, тайно и в другую страну… Это понятно?
— К сожалению…
— Вот поэтому мы вас и стараемся приютить и обогреть. Думаю, это тоже вполне понятно: люди должны отвечать за жизнь тех, в чью судьбу вмешались. А кроме того, мы и правда рады видеть здесь вас и Вальтера. Судя по всему, нашего полку прибыло, и мы просто радуемся — как Провидение указало на вас… Что указало — это-то вы понимаете?
— Нет… Что еще за Провидение? Боженька, что ли?!
— Не стоит говорить о Нем так фамильярно… — очень серьезно проговорил Докучаев. — Я понимаю, вы получили советское воспитание, но не стоит так развязно демонстрировать свое неуважение к Высшим Силам.
— Вы же ученые? — удивился Петя.
— Да… И что?
— Вы же не можете всерьез верить в Бога!
Ученые переглянулись. Менделеев даже вперед подался, в упор глядя на Петю.
— Почему это мы не можем всерьез верить?
— Наука доказала, что Бога нет! Религия — опиум для народа!
Ученые опять переглянулись.
— И религия всегда воевала с наукой! Джордано Бруно и других великих ученых сжигали за то, что они утверждали научные факты.
Молчание. Выражение лиц ученых сделалось не передаваемым словами: серьезным и грустным, но еще много чего было на них…
— Давайте внесем ясность в вопрос… Как вы справедливо заметили, мы с Василием Васильевичем — ученые. Именно благодаря этому мы — люди верующие (при этих словах Докучаев энергично закивал). Доказывать вам ничего не буду, а только расскажу одну уже довольно старую историю… времени у нас много, отвлечемся?
— Конечно… — растерянно согласился Петя.
— Непременно! — энергично высказался Докучаев.
— И это будет… — назидательно поднял Менделеев указательный палец, — это будет история про Вольтера, про Академию наук и про избрание кардиналов в папы римские. Вы знаете, как избирают в папы римские, Петя?
— Не очень…
— А избирают их так: в комнату садится ровно двенадцать кардиналов. Почему именно двенадцать, а, Петя?!
— Наверное, по числу Апостолов…
— Именно! По числу Святых Апостолов. Каждому кардиналу дается свеча… А чаще всего дается по огрызку свечи, больше не надо. Творят молитву, и вспыхивает одна из свечек. Иногда бывает, что не вспыхивает ни одна свеча, но никогда не бывает, чтобы вспыхнуло сразу две и больше свечей. И когда это происходит, всем ясно — Господь избрал папу. Что вы говорите, Петр Исаакович?
— Я ничего не говорю…
— Но собирались?
— И не собирался… но ведь ясно же, что попам… то есть кардиналам… в общем, кто избирает — что им известно действие фосфора…
— Вот-вот! Именно! Именно так и думали люди, выпускавшие в Париже большую такую книгу — «Энциклопедию»… О них вы наверняка слышали, Петя…
— Конечно, слышал! Это были великие ученые: Вольтер, Дидро, Гольбах, Мирабо!
— Великие ученые?
Менделеев склонил набок голову, выражение куда как ироничное.
— А скажите, Петя, какие именно теории выдвинули эти великие ученые? Что именно они открыли, создали, изучили?
Петя даже засопел от напряжения, но назвать великие теории Вольтера или гениальные гипотезы Дидро он как-то затруднился.
— Ну что? Никак не можете припомнить?
— Не такой я великий ученый…
— Не в вас дело, Петр Исаакович. Никто из нас не в состоянии рассказать о великих делах этой публики просто потому, что их нет, великих дел. Нет никаких научных достижений. Нет теорий, нет открытий, нет идей… Совершенно ничего! Пустота.
— Так почему же все говорят…
Петя не закончил, что же именно «все говорят». Ведь и правда — «все говорят», его учили… Но никаких серьезных свершений энциклопедистов не называли… Ничего определенного, исключительно такие общие фразы.
— Так что же «все говорят», юноша?
Докучаев даже голову склонил на плечо, ангельски улыбался. А ведь придется отвечать…
— Меня учили люди поумнее меня, что энциклопедисты проповедовали науку…
Громкий хлопок заставил Петю подпрыгнуть: в который раз Менделеев хлопнул ладонью по крышке стола.
— Вот это точно! Именно — проповедовали. А когда умные люди, когда твои учителя на сто рядов повторяют, что Вольтер гений, приходится верить… Верно ведь?
— А он не гений?
— А вы его читали? Хоть что-то?
— У нас в библиотеке что-то было…
— А вы не читали, хоть и было?
— Не читал…
— Но что Вольтер гений, точно знаете? Хоть ничего и не читали?
Петя пожал плечами. Уже много раз за последние дни у него в голове что-то рушилось.
— Ну то-то же… Очень опасно принимать на веру слова даже самых умных людей. Но когда «все знают», юноши обычно все-таки принимают на веру… И зря! Так вот: вам сказали, что в этой самой «Энциклопедии» великие французские ученые записали все научные знания той эпохи? Все верно?
Петя осознавал, что так невежливо, и все-таки дернул плечом. Очень уж не хотелось отвечать.
— Как вы думаете, Петя, — метеориты существуют?
— Как будто да… — заулыбался Петя. — Я своими глазами видел огромный железный метеорит, называется «Палласово железо»…
— А почему он так называется?
На это Петя был в состоянии ответить:
— Потому что этот гигантский метеорит, весом в шестьсот килограммов, нашел на Енисее местный кузнец Медведев в 1749 году. Он все собирался пустить его на ножи или плуги, но никак не решался. А глава экспедиции из Санкт-Петербурга, Петр Симон Паллас, в 1772 году увез этот метеорит в Петербург.
— Спр-раведливо! Р-рад, юноша, что вы это знаете. А вот знаете ли вы такое имя: Эрнст Хладни? (Менделеев произнес эту фамилию с ударением на последний слог, словно бы у француза.)