– Стало быть, приказ нарушаешь? А знаешь, что за это положено?
– Догадываюсь, – вздохнул Злоуш и просительно заглянул Гизу в лицо: – Ты, это, не выдавай меня, ладно? У меня тут есть кое-что… – Он на четвереньках подполз к скирде, осторожно отогнул пласт сена, залез под него почти полностью. – Вот… – голос его звучал глухо. – Припас тут кое-что… Перекусить… И не только… – Он попятился, выбираясь из своего потайного убежища. Чихнул. Ругнулся.
– Подкупить меня хочешь? – сурово спросил Гиз.
– Зачем подкупить? – еще больше смутился Злоуш. – Угостить хочу. – Он выволок какой-то мешок, зубами и руками стал развязывать крепко затянутый узел.
– Перекусить я не прочь, – сказал Гиз. – Если, конечно, ты от чистого сердца предлагаешь.
– От чистого… – Злоуш сплюнул. – От сердца…
Провизии в мешке с лихвой хватило бы на пятерых. Сперва на свет появился ржаной каравай, затем круг сыра, яйца, копченые свиные ребра, пять огурцов, четыре яблока, два больших кукурузных початка. С особой торжественностью Злоуш извлек из мешка пузатую бутыль с мутной жидкостью:
– Вот! – Он был горд собой.
– Откуда это у тебя? – поинтересовался Гиз.
– Что нашел, что выпросил, что заработал.
Охотник понимающе хмыкнул, покачал головой:
– Ловок ты, земляк. Я это сразу понял.
– Ага, – закивал довольный Злоуш. – Мне это часто говорили.
– И били, наверное, при этом, – усмехнувшись, пробормотал Гиз и, не давая возможности новому знакомому обидеться, по-свойски весело предложил: – Слушай, друг, а чего мы тут мокнем? Полезли-ка в твою скирду!..
Раньше протекающая через заставу река была куда шире и глубже, но после того, как часть ее вод отвели в ров, она здорово обмелела. Теперь речушка больше походила на ручей. Воды в ней было чуть выше колена, и лишь кое-где попадались донные ямы, в которые можно было провалиться по-грудь.
Большая часть деревни располагалась на правом берегу реки. На левом берегу стояли нежилые строения – кузня, заброшенная лесопилка, амбары. Там же находилась пасека, рядом с которой густо разрослась малина – местные мальчишки любили лазить в самую ее чащу за мелкими сладкими ягодами. Берега соединялись мостом, но мальчишки редко им пользовались. Им было куда интересней и веселей перебираться через реку вброд.
Огерт же о мосте просто не знал.
Вымокший до нитки, в сырых сапогах, он ковылял на костылях и ругал себя за непонятную блажь, выгнавшую его из-под довольно-таки уютного навеса.
Впрочем, и сейчас некромант не прекращал думать о бегстве. Заставу он воспринимал как темницу, а возможная военная служба казалась ему хуже заключения. Он не мог долго находиться среди обычных людей, не подозревающих о его даре. Он ждал от них неприятностей и находился в постоянном напряжении…
Размокшая почва расползалась под ногами, проваливались и вязли костыли. Идти было тяжело. Но и повернуть назад Огерт не мог.
Ему было тревожно и неспокойно. Когда их поймали возле кладбищенской стены, у него словно что-то оборвалось внутри. Они ведь почти уже были на месте – и вдруг… Теперь он не находил себе места – его будто что-то подгоняло. Словно какое-то важное дело осталось недоделанным и звало к себе… Наверное, подобное чувство гонит перелетных птиц, думал он, разбираясь в своих необычных ощущениях.
А может, это Страж торопит его?
Или дар не дает покоя?..
Черный неприступный частокол выступил из мглы, надвинулся, и Огерт остановился, чтобы передохнуть. Он повис на костылях, тяжело дыша и озираясь.
Он видел, как на противоположном берегу мерцают сквозь пелену дождя немногочисленные мутные огоньки. Где-то там, должно быть, бродит среди домов младший брат Гиз – охотник на мертвяков, убийца некромантов. А Нелти, наверное, все сидит в телеге, не спит, переживает, слушает, не вернется ли кто из друзей раньше времени…
Надо спешить…
Огерт вытер мокрые руки об изнанку плаща.
Стена перегораживала речку, но не запруживала ее. А значит, там был выход – выход для воды, но, возможно, человек тоже сумеет сквозь него просочиться.
Огерт в упор подошел к частоколу. Привалившись спиной к скользким бревнам, опираясь на костыли, осторожно спустился с берега, встал на неприятно вязкое дно. Затем, пробуя каждый шаг, медленно двинулся вдоль стены.
Далеко идти не пришлось. Бревна расступились примерно в четырех шагах от берега. В черном проеме кипела вода, пенилась, завивалась бурунами. Огерт, словно подхваченный течением, порывисто шагнул в темноту проема и всем телом налетел на железную решетку.
Этот выход так же был перекрыт.
Решетка поднималась на высоту в два человеческих роста. По ней можно было вскарабкаться, но перелезть через нее было невозможно – решетка подпирала сбитую из брусьев и досок стену, еще более высокую, чем частокол.
Огерт внимательно осмотрел металлическую преграду, надеясь обнаружить какой-нибудь замок или засов. Но нет – решетка, кажется, не отпиралась. Ржавая, покрытая слизью, обросшая водорослями она выглядела так, словно нетронутой простояла здесь сотню лет.
Огерт разочаровано ругнулся, плюнул в воду – плевок тут же уплыл, смешавшись с пеной.
Конечно, некромант не ждал, что покинуть заставу будет легко. И все же он надеялся…
Огерт сунул руку в ячейку решетки. Сжал пальцы, поймав горсть воздуха с той стороны стены.
Свобода так близко…
Что-то шевельнулось во тьме, и Огерт отпрянул. Из мрака вывернулась сутулая фигура, ударилась всем телом об решетку, забилась яростно, захрипела. По-звериному щерилось серое жуткое лицо с человеческими чертами.
Поднявшийся из воды мертвяк пытался сквозь решетку дотянуться до оторопевшего некроманта.
– Они здесь кругом. Каждую ночь собираются, – понизив голос до зловещего шепота, сказал Злоуш.
– Что-то мы, когда сюда ехали, никого не встретили.
– Так они к воротам близко не подходят. То ли остерегаются, то ли понимают, что там все равно не прорваться.
– Мертвяки не могут ничего понимать, – сказал Гиз.
– Ну не скажи! У нас тут затесался один мертвяк – человек-человеком! Даже говорил что-то…
– За него говорил некромант.
– А я не разбираю: мертвяк, некромант! Все одно – нежить! Выпотрошить – и на костер! Вот и весь разговор! – Злоуш изрядно захмелел, но бутылку из рук не выпускал. Все чаще и чаще прикладывался он к горлышку, видно совсем забыв о своих обязанностях.
– Горячий ты какой стал, – усмехнулся Гиз. – Тебя бы с таким запалом да в бой.
– А что? Я за тем и пришел, чтобы в бой. Думаешь, я их боюсь? Да ничуть! У меня вот!.. – Злоуш дернул отвороты куртки, распахнул ее, обнажив щуплую грудь. – Вот у меня что! – Он схватил в горсть десяток висящих на шее шнурков, потряс ими: – Вот у меня!