Анри отстегнулся от кушетки и выплыл из бокса. Хибберт как раз загружал в синтезатор очередную партию ингредиентов. На сей раз Анри решил добиться истины.
– Чего химичишь, Джулиус?
– Отстань, Беллар, – отмахнулся от него доктор. – Тебе пора в свою рубку.
– Джулиус, я все равно не отстану, ты же меня знаешь. Что можно синтезировать в таких количествах? – Анри широко улыбнулся и пошутил: – Наркоту гонишь, доктор?
Ткнув в кнопку старта, Хибберт нарочито медленно повернулся к Анри:
– Зачем тебе, Беллар?
– Знаешь, вообще-то это и меня касается.
– Так и быть, скажу. Я заготовил триста доз эламина. Доволен?
Анри покопался в памяти.
– Это противорадиационное?
– Да, это радиопротектор. У меня хранилось полста доз, но, думаю, в свете последних событий нам не хватит и трехсот. А теперь прости, до ускорения мне нужно многое успеть, а судя по сигналам, мы уже расстыковались со станцией.
С этими словами Хибберт подтолкнул лейтенанта к шлюзу. Доктора можно было понять – они шли останавливать тех, кого еще никому не удавалось остановить. Примеры боев возле Каштуры-два и Иллиона говорили сами за себя. Даже выполнить задание у эскадры практически не было шансов, что уж говорить о выживании. И все равно, они пойдут на все, на любые жертвы. Ведь там, за ними, Земля! И его любимая Марси. Марси…
Когда Анри оказался в осевом коридоре, там не было ни единого человека, ведь до старта оставалось всего семнадцать минут, и большая часть экипажа уже заняла свои места по боевому расписанию. А значит, следовало поторопиться и ему. Капитан Манн терпеть не мог опоздавших.
В резервный командный центр он прибыл последним, чем вызвал полный раздражения взгляд капитана с большого экрана на передней стене рубки. Взгляд Анри проигнорировал. В конце концов, его выдернули из увольнения, за двое суток он спал всего несколько часов, облазил весь фрегат и физически не мог в таком состоянии выполнять свои обязанности в должной мере тщательно.
Резервный командный центр был почти полной копией боевой рубки. Несколько уменьшенной в размерах копией, которую умудрились впихнуть меж двух главных маршевых двигателей фрегата. И поскольку от лобового броневого листа их отделяло двести семьдесят метров, считалось, что добраться до них плазменным зарядам будет еще труднее, чем до БИЦ. Хотя к тому времени, как плазма пробьется сквозь передние баки рабочего тела, от сокрушительных ударов выйдет из строя большая часть электроники и приводов. Фрегат прекратит существование как боевая единица задолго до того, как первые заряды прогрызут себе дорогу к боевой рубке.
Анри не спеша долетел до своего возвышения в центре рубки. Ухватившись за подголовник кресла, совершил кульбит с переворотом через голову и уселся перед своей консолью. Пристегнувшись, он активировал консоль, несколькими движениями распределив функции между секторами экрана.
– Старший помощник на посту! РКЦ, статус!
Выслушав рапорты и удовлетворившись ответами, Анри переключил левую часть консоли на капитанскую камеру и доложил:
– Резервный командный центр в готовности, сэр!
Капитан кивнул, не поворачивая головы. Старт корабля, особенно если тот отчаливает от дока космической станции, всегда оставляет после себя тысячи сгоревших нервных клеток. И судя по недовольному виду капитана, доклад Анри был одним из последних. Так и есть: сверившись с хронометром, Манн дал отмашку:
– Внимание, экипажу приготовиться к остановке жилого модуля! Одна минута!
Вряд ли сейчас там оставался хоть один космонавт, но устав требовал за минуту до остановки вращения предупредить о ней по громкой связи. Скоро замрут огромные электромоторы, которые раскручивали здоровенные подшипники жилого модуля, и на корабле ненадолго воцарится почти полная тишина. Ненадолго, до тех пор, пока не включатся главные двигатели. Те принесут свою долю гула и вибрации.
В замкнутом мирке корабля практически никогда не бывало полной тишины. Даже если он останавливал вращение жилого модуля, лежа в дрейфе, все равно шелестела вентиляция, потрескивал корпус, лязгали магнитные подошвы ботинок. Тишина наполняла только мертвые корабли. Или корабли, идущие в бой, когда из них стравливали атмосферу и звуки приходили лишь в виде вибраций корпуса.
Вся передняя стена рубки превратилась в огромный экран, на котором компьютер синтезировал изображение фрегата так, словно камера смотрела на него чуть сзади и сверху. Данные для картинки компьютер в основном получал с радара, обычно расцвечивая объекты по какому-то хитрому алгоритму, но сейчас, когда фрегат почти касался станции, в дело пошли наружные видеокамеры. Зачарованный зрелищем Анри даже подался вперед, насколько позволили привязные ремни. Сейчас должно было начаться самое интересное – маневрирование возле орбитальных объектов.
– Вращение жилого модуля остановлено, капитан! – оповестил по громкой связи Фаррел. – Корабль к старту готов!
– Понял. – Манн пробежался пальцами по сенсорному экрану консоли и устало заговорил в микрофон: – «Скапа Флоу», здесь «Церам», прошу разрешения на выход в пространство.
– «Церам», это полетный контроль «Скапа Флоу», выход разрешаю! – безликий голос диспетчера на секунду наполнился эмоциями. – Удачи вам, «Церам»! И да хранят вас безмолвные звезды!
Ого, удивился Анри. Последователей Смотрящих-на– звезды никогда не было много, религия эта, возникшая лет четыреста назад в шахтерских поселениях пояса астероидов, не могла похвастаться массовостью даже во времена своего расцвета, три века назад. А в современной Лиге, особенно после того, как правительство законсервировало астероидные разработки, число Смотрящих и вовсе сократилось до считаных единиц. И вот на тебе, оказывается, они еще встречаются даже в военных структурах!
Когда-то давно, еще в Академии флота, на лекциях Анри вкратце познакомился с историей религий. С тех пор прошло немало лет, и навскидку он смог припомнить лишь пару основных постулатов Смотрящих. Будто звезды родили первый во Вселенной разум. Или даже сами звезды были тем изначальным разумом, этого точно Анри не помнил. Главное, он помнил, что именно звезды породили разум второй волны, человека. И в бесконечной благости отдали ему Вселенную, и светом своим дарили жизнь. В общем, обычная ересь шахтеров, свихнувшихся от вечной черноты космоса. Когда Солнце в небе размером с горошину, поневоле начнешь боготворить даже воспоминания о его свете.
– Пилот, старт! – отрывисто бросил Манн.
Кресла гасили сильную резкую вибрацию, это изменение в конструкцию тоже внесли по итогам крейсерского боя в окрестностях Каштуры. Когда в корабль врезается снаряд с кинетической энергией взрыва около восьми тонн тротилового эквивалента, от сотрясения разлаживается и электроника, и люди. Но та вибрация, которую почувствовал Анри, не была ни сильной, ни резкой. Это заработали носовые и кормовые маневренные двигатели.
Из сражения у Каштуры-два люди извлекли еще один урок. Из конуса поражения серии плазменных зарядов следовало убираться как можно быстрее. Ускоряясь на полной тяге, за подлетное время плазменных сгустков корабль мог уйти на десятки километров. При условии ухода под углом в девяносто градусов. Но для этого требовалось еще развернуться. А разворачиваясь, корабли тратили драгоценные секунды, которых потом так не хватало…