Благодаря планам калининградской группы, после недолгих поисков в подвале обнаружилась заваленная кирпичами и мусором массивная дверь из нержавейки, снабженная кодовым замком и покрытая пушистым слоем пыли толщиной в палец. Удивительно, но Ежи знал код.
В огромном, уставленном стеллажами схроне оказалось такое количество различных медикаментов, что их хватило бы Пионерскому убежищу не на одно поколение. И самое главное — практически все препараты были в отличном состоянии.
— Интересно, а аспирин тут есть? — со скрытой надеждой поинтересовался Батон.
— Найдем мы твой аспирин, — Ежи с благоговением оглядывал разложенные на нескончаемых стеллажах коробки с бирками.
Пока богатства перетаскивали в таратайку, Батон, устроившись в сторонке, по обыкновению жевал свой хлеб.
— За одну ходку не управимся, — оценил ситуацию остановившийся рядом Ежи. — Придется побегать туда-сюда.
— Дерзайте, — откликнулся охотник, не переставая жевать.
Настроение у отряда заметно улучшилось. По дороге домой даже постреляли разинувшую было пасти стаю буренок.
* * *
— И с чего Люську так разнесло? — поинтересовалась Лера у своего испещренного трещинками лица, отражаемого множеством различных зеркальных осколков, замысловато склеенных между собой.
Тоненькая девушка, на которой безразмерное свадебное платье висело, словно складки парашюта, придирчиво смотрелась в огромное широкое зеркало во всю стену, от пола до потолка. На примерку в швейную мастерскую, расположенную в нижнем ярусе убежища, болтливые, сердобольные подруги все-таки уговорили прийти, из-за чего пришлось пожертвовать вылазкой с дядей Мишей. Ничего, вечером она у него все выспросит.
— С быту, да с детей. Она ж поначалу тоже как ты была, о! — несмотря на дурацкое настроение, Лера невольно улыбнулась, когда перед ее лицом возник сморщенный мизинец. — А уж потом вширь пошла. Да не вертись ты! В талии не жмет?
— Нормально.
— Фигуристая ты, Лерка, уродилась, — пристроившись за спиной девушки, швея баба Дина проворно завозилась со шнуровкой корсета. — В мамку, небось.
— Будет вам. Ой! — от неожиданного укола хватанув ртом воздуха, девчонка зажмурилась и закусила губу.
— Потерпи-потерпи, — невозмутимо возилась с платьем баба Дина. — Главное скажи, когда совсем уж тяжело дышать будет. Мне его сейчас максимально ужать надо, чтобы разметку для перекройки сделать. Поди, замуж-то хочется?
— Да не очень, — Лера встретилась со своим взглядом в отражении зеркала.
— Все вы так говорите, а потом за мужем хвостиком с горящими глазами ходите и прям светитесь!
— Баба Дина!
— Молчу-молчу! Так, повернись-ка.
Платье хоть и было ношеное-переношеное, но зато самое настоящее. Сшитое еще ТОГДА. Через несколько лет после войны в убежище собирались играть первую свадьбу, и родители невесты захотели, чтобы все прошло честь по чести. С фатой и бросанием букета, значит. Поэтому кому-то из лихих новоиспеченных добытчиков был сделан небывалый заказ — принести с поверхности свадебное платье. С гардеробом жениха было попроще — пара-тройка костюмов кое у кого имелась.
Отправленного черт знает куда разбитного инженера-самоучку Пашу Васильева, который никогда никому не отказывал, не было долго. Почти четыре дня. А когда его уже мысленно похоронили и плеснули сверху стопкой сивухи, улыбчивый парень неожиданно вернулся. И принес платье. Пронзительной, слепящей глаза, непонятно каким образом сохранившейся белизны. С корсетом и тремя широкими, спускающимися до пят воланами, с воздушными тюлевыми рукавами и фатой. Чудо, а не наряд. Да и свадебку сыграли ладно — с песнями, плясками и обязательной дракой — пользуясь случаем, до краев нагрузившиеся сивухой добытчики под конец отвели душеньку.
Потом гости протрезвели, молодые принялись налаживать семейный быт, и жизнь в убежище вернулась в прежнее унылое русло. А вот платье ждала своя, особенная судьба. Как и все, случающееся в первый раз, подземное бракосочетание надолго запомнилось. И когда еще через год среди молодежи назрел новый союз, родители невесты выкупили наряд у последних владельцев. Зачем на добытчика тратиться да и гонять мужика почем зря, когда вот оно, у соседей, вполне себе сносное и им совершенно ненужное? Сделка состоялась — за весьма и весьма значительную, по новым меркам, цену. Но разве счастье дочери патронами измеришь? И вот уже много лет платье передавалось из семьи в семью, неся на себе отпечатки множества невест, постепенно снашиваясь и тускнея.
Так в убежище родилась первая традиция.
А еще про платье ходила легенда. Пристроившиеся где-нибудь в уголочке сморщенные старушки, словно в старину семечками, хрумкали тертым сушеным грибом и пугали очередную вылупившую глаза невесту необычным свойством наряда. Во-первых, говорили, что иногда оно… еле заметно светится. Притом — только в ночь накануне свадьбы, и не у всех. Дескать, если невеста ночью проснется и увидит сияние — быть браку крепкому, а дому сытому. Не будет светиться — задуматься надо. И вот накрученные россказнями дурехи накануне торжества не спали всю ночь, испуганно вглядываясь из-под одеял на висящее в сумраке платье. И ведь действительно, у кого-то светилось, а у кого-то нет. И действительно лепились крепкие семьи с детьми и достатком, а где-то брак разваливался, словно плохо склеенная ваза, всего через несколько дней.
Так родилось первое поверье.
— Ох, и растете вы, окаянные! — всхлипнула возящаяся за спиной девушки швея. — Раньше-то дед на работу уйдет, приду с тобой посидеть, так «Баба Дина! Баба Дина!» и на ручки бросаешься. От пола два вершка. А теперь? Скоро уже свои побегут, как грибы по осени.
Лера вздрогнула. Впивающийся в грудь корсет напомнил ей хваткие объятия тины-ползунка, в которую она угодила в одну из своих первых вылазок с дядей Мишей.
— Уколола? — испугалась баба Дина.
— Ничего, — совладав с дрожью, успокоила девушка. — Непривычно просто.
— Подосиновик ты мой! — вздохнула баба Дина, ласково погладив будущую невесту по спадающим на кружева огненно-рыжим волосам.
Посмотрев на свое отражение, растрескавшееся, словно написанная маслом старая картина (она видела такие в книгах), Лера снова вспомнила не дававшее ей спать слово. Конечную цель, к которой отправлялась лодка. Слово, донесшееся в спину, когда она пару дней назад отошла от двери Евгения Сергеевича, и которое заставило ее замереть.
Антарктида.
Родители, которые без вести пропали двадцать лет назад.
Лера так до конца и не разобралась в причине порыва, побудившего ее собирать рюкзак. «А как же дед? А дядя Миша?» — думала она, наблюдая за медленно увядающим цветком, который продолжал тускнеть, несмотря на то, что девушка по несколько раз на дню меняла воду. Как нелюдимый одиночка Батон, все эти тоскливые годы заменявший ей отца, будет охотиться без нее? Конечно, по большому счету, закаленный в вылазках охотник уж точно не пропадет. Он ведь в одиночку отстреливал разных гадин задолго до того, как к нему присоединилась непоседливая рыжая девчонка. Только будет скучать, одиноко карауля в засаде, и вспоминать ее, пережевывая кислое тесто своих обожаемых булок. Лера очень надеялась, что будет. Пока окончательно не сопьется. Ведь присмотреть за ним будет некому…